Тибетская книга мертвых - стр. 18

Ответ очевиден: у них нет никаких оснований для подобной уверенности. Это просто верование, базирующееся на смелом утверждении, выработанном многими его сторонниками, но не имеющем ни малейших доказательств, усиленном постоянным повторением и догматическим упорством. Оно дает высшее утешение, удовлетворяя религиозную потребность иметь полное представление о реальности. Эта успокоенность может вызвать подозрение или сомнение, поэтому для материалиста она предстает в ложном свете, а небытие кажется чем-то пугающим, нежелательным, горькой пилюлей, которую современному взрослому человеку приходится проглотить.

Вот почему ученые-материалисты столь догматично отвергают свидетельства существования сознания после смерти. Они даже случайно не рассматривают подобные показания, поскольку это поставило бы вопрос об их собственной жизни. Подобно любому религиозному догматизму, поскольку это логически слабый довод, часто по общему признанию иррациональный, не основанный на заслуживающем доверия свидетельстве, он не может позволить даже простейший вопрос из-за опасения, что возникшее сомнение не сможет быть отвергнуто.

На деле же значительный массив заслуживающих доверия свидетельств поддерживает возможность существования сознания после смерти и его продолжения в будущей жизни. Во-первых, это естественно предположить, поскольку все остальное в природе продолжает существовать, изменяясь. Во-вторых, имеется много надежных сообщений свидетелей о пережитых ими приключениях после смерти. Некоторые пережили клиническую смерть и были реанимированы. Другие в детстве помнят детали и обстоятельства прошлой жизни, и некоторые подобные воспоминания обрабатывались другими людьми и передавались для изучения уважаемым исследователям. Собранные данные систематизировались и представлялись в виде руководств в традициях умирания, используемых во многих культурах. И множество людей в различных цивилизациях чувствуют, что у них должно быть некоторое представление о состоянии их сознания в будущей жизни, с которой им придется столкнуться.

Никакой здравомыслящий человек не боится «ничто». Должно быть, оно скучно и безрадостно. Но, по крайней мере, оно спокойно и безболезненно, и безразлично ко всем трудностям бодрствования, оно приятно и каждый из нас ищет его. Чего мы боимся, и боимся осознанно, – это боли и страдания. Мы всячески пытаемся избежать боли и страдания для себя и тех, кто нам дорог. Мы боимся смерти не потому, что она «ничто», а потому, что интуитивно знаем: она автоматически не приносит «ничто». Мы сильно боимся чего-либо, что она может дать. Поэтому с присущей человеку осторожностью хотим знать, что она принесет, как приготовиться, чтобы избежать дурного и достичь хорошего, чего ждать и как встретить это. Мы знаем, что уснув сегодня вечером, не избежим завтрашнего дня с его вызовом. Поэтому мы наилучшим образом готовимся к нему. Чем лучше мы подготовились, тем более счастливыми засыпаем. Мы знаем, что смертельный сон не устранит автоматически новые ситуации для сознания. Поэтому мы готовимся к ним, и чем лучше мы приготовились, тем легче нам будет, когда придется умирать.