Тиберий Гракх - стр. 36
Полибий проснулся, но еще лежал в постели, когда в кубикул вбежал Сципион в полном одеянии магистрата.
– Куда ты в такую рань? – удивился Полибий.
– До вечера! – махнул рукой Публий. – Иду исполнять обязанности гиппарха!
– Проводить ревизию всадников? – догадался Полибий. – Да поможет тебе Марс!
Ко времени прибытия цензоров на Марсово поле всадники со своими конями уже выстроились в одну линию.
Помахивали головами и ржали кони. Солнечные зайчики блестели на шлемах и металлических частях сбруи.
Сципион, не обращая внимания на коллегу, начал обход. Муммий следовал за ним по пятам.
Сципион не заглядывал в зубы и не ощупывал холки животных. Он ревизовал не коней и не конюхов, которым было поручено за ними ухаживать, а тех, кому символическое обладание конем обеспечивало место во втором после нобилей сословии.
Остановившись против всадника Луция Манилия, цензор спросил:
– Ты сын консула Манилия?
– Да! – отвечал Манилий Младший, не чувствуя подвоха.
– Твой отец, – продолжал Сципион, – сражался с пунами, хотя ему не удалось взять города.
Манилий кивнул головой.
Цензор повысил голос:
– И ты решил отмстить за неудачу отца. Твой повар испек огромный медовый пирог в форме Карфагена с городской стеной, внутренней и внешней гаванью Бирсой. Ты поставил его на стол, и твои друзья, вооружившись ножами, бросились на штурм. Так?
– Да! Это было в первый год осады Карфагена.
– Ты переводишься из сословия всадников в сословие эрариев, – отчетливо произнес Сципион.
– За что?! – вызывающе выкрикнул юноша. – Разве форма пирога – преступление?
– Уж, конечно, не за то, что ты опередил меня со взятием Карфагена, – отчеканил цензор. – За грубую шутку, оскорбляющую достоинство римского народа и память тех, кто пал под стенами Карфагена, ты исключаешься из сословия всадников и переводишься в сословие эрариев.
Манилий с мольбой взглянул на Муммия. Теперь только от него зависит карьера.
Муммий отвернулся. Сципион двинулся дальше.
Остановившись напротив сына недавно скончавшегося консула Сульпиция Тала, Сципион осмотрел его с ног до головы и сказал:
– Публий, я знал твоего отца, хотя и не был с ним близок. Занятие астрономией не мешало ему образцово выполнять государственные обязанности. Никто его не мог упрекнуть в том, что он в своих привычках и одежде бросает вызов общественному мнению. На тебе, Публий, сандалии с золотыми пряжками. Из-под тоги высовывается туника с длинными рукавами. Объявляю тебе цензорское порицание.
Процессия двинулась дальше.
Сципион остановился против юноши с опухшим лицом.
– Ты, Клавдий Азелл, – начал он, – растратил отцовское состояние. Целыми днями ты бродишь по Риму с такими же шалопаями, как ты, переходя из одной харчевни в другую. Посмотри на себя в зеркало! Ты уже потерял человеческий облик, у твоего коня взгляд более осмысленный, чем у тебя. Данной мне властью я исключаю тебя из сословия всадников и перевожу в сословие эрариев.