Тиберий Гракх - стр. 24
– Пощады во имя богов! Спаси моих детей!
Из горящего храма выбежала женщина с двумя детьми. Они прижимались к матери, прячась в широких складках ее одежды.
– Трус! – кричала она. – Мои дети не будут добычей победителя!
Повернувшись, жена Гасдрубала бросилась в пламя. Кровля храма обрушилась, погребая тех, кто находился в нем.
Приказ сената
Осенью 608 года от основания Рима[11] из Утики в Карфаген скакал гонец. Он вез деревянную коробку, в которой лежал приказ сената Публию Корнелию Сципиону Эмилиану Африканскому. Последнее имя сенат присвоил Публию на специальном заседании, получив известие о падении Карфагена.
Содержание свитка гонец не знал. Ему лишь велели доставить свиток как можно быстрее. Поэтому гонец за трое суток спал лишь несколько часов.
В претории Сципиона толпились люди. Все они казались утомленными, хотя уже ровно нундины не воевали. Консул, его легаты и друзья ожидали развязки затянувшейся агонии великого города, поверженного, но еще живого.
Консул взял коробку из рук гонца. Когда он срывал свинцовую пломбу с четырьмя буквами SPQR[12], руки его дрожали. Едва развернув свиток, Сципион впился глазами в строчки. Лицо его потемнело. Он быстро вышел из претория и тихо отдал приказание центуриону.
Вскоре из лагеря к городу потянулась цепочка легионеров. В руках они несли зажженные факелы.
Семнадцать дней горел Карфаген. Семнадцать дней корчились в огне лимонные и миндальные деревья, за которыми так тщательно ухаживали опытные садоводы. Рушились арки и своды храмов. Гибли здания, сгорали спрятанные в тайниках сокровища богачей и жалкий скарб бедняков. Пылали библиотеки, хранившие мудрость народа.
На семнадцатый день Сципион, Полибий и Тиберий поднялись на скалу. Вместо прекрасного, полного жизни города, до самого залива простиралось черное безжизненное поле с бесформенными развалинами. Удушливый дым стлался над землей…
Тиберий взглянул на Сципиона. Его темные глаза, как показалось юноше, были влажными. Полибий сидел на камне и, положив на колени вощеные таблички, быстро писал, словно боясь утратить хотя бы одно мгновение.
Неожиданно Сципион продекламировал:
– Почему ты вспомнил Гомера, Публий? – спросил Полибий.
Обернувшись и взяв Полибия за руку, Сципион сказал:
– Державы, подобно нам, смертным, испытывают превратности судьбы. Придет время, и кто-нибудь будет стоять у развалин Рима, как мы стоим у могилы Карфагена.
– Закончилась еще одна глава истории, – произнес Полибий. – Мне посчастливилось быть ее действующим лицом. Спасибо тебе, Публий, за то, что ты предоставил мне эту возможность. Но у меня есть долг перед родиной.