«The Coliseum» (Колизей). Часть 2 - стр. 7

– Спасибо, – неожиданно бросил тот. – Герой и виноват, поверьте. – Глаза гостя нездорово заблестели, румянец выступил на щеках. – И сегодня, сейчас, эти легаты, новые Иуды заманивают нас ею, втаптывают в грязь, уже, казалось, смытой памятным потопом. Новый замес – из костей и крови наших поколений – готовятся залить они в фундамент будущих постаментов. Будущих имен, будущих идолов, с единственной целью – пленить наших детей, напоить зельем, растлить и погубить.

Тут он будто очнулся, замолчал, глаза потухли.

– Ну, ну… что же вы? Продолжайте геройствовать и корчевать. С поправкой, конечно, – Грин оглянулся на друга. – И, кстати, уж не нас ли, грешных, в легаты?

– Простите, – снова на удивление спокойно реагировал гость. Глаза уже смотрели прямо. – Я случайно махнул страниц семьдесят… увлекся. Хотя, тут правы… вас тоже.

Грин даже слегка опешил: незнакомец не пытался быть вежливым. Он уже набрал воздуха в грудь, чтобы ответить на дерзость, но тот опередил.

– И себя, – добавил говоривший. – Себя, конечно, тоже.

Грин выдохнул:

– Бог с вами…

– Что до «бегущей»… Не уловил тот взор системы в череде уроков безрассудства. Приходится вправлять хрусталик.

Друзья снова переглянулись.

– Семьдесят страниц назад? – лицо Куприна, уже без улыбки, вытянулось в притворном удивлении – холодок обдал и его. Шансы гостю оставляла привычка искать оправдание прежде подвоха.

Незнакомец заметил это, но твердо повторил:

– Приходится вправлять… – на его лбу выступили морщины. Было видно, мужчина старается что-то преодолеть: – И постаменты надо бы сдвигать, и темы. Удерживать на нужном месте силой: одних – в отхожем месте, других – в урок и опыт, чтобы отрезвить. К предметам сила допустима, – он поджал губы, ища форму помягче, словно боясь упустить шанс. – Я… предлагаю вам добровольно оступиться… вместе, повторяю. В надежде на прощение. Ведь дело вами сделано, стрела попала в сердце. В мое, по крайней мере.

– Наша? – изумление Грина было ожидаемым: романтик сторонился прагматичности, как и резвости мысли.

– И точно в сердце.

– Эх… как приятна лесть, дружище… жаль, не часто, – Куприн всё понял и, уже скоморошничая, потер руки.

– А меня смущает! – настаивал сосед, удивляясь другу.

– Да ладно, Саша! – тот положил ему руку на плечо. – Всё правильно. Неужто не видишь – наш гость чудит и просит сопереживания. Иль помощи?

Он искоса глянул на мужчину. Тот кивнул.

– А вот способ? И откуда сила?! Вправить? А уверенность? Не навредить? – руки Куприна снова нашли карманы и вызывающе оттопырили их. – Развейте сомнения, – он начал раскачиваться на носках: движения тела говорили о привилегии ставить вопросы.