«The Coliseum» (Колизей). Часть 2 - стр. 54
– Именно. Потому как слова других издателей архивы не сохранили. А мы: «Ну почему, почему застрелился Константин?!» – и за голову, и за голову! Нашли, чем ударить в грязь лицом! Увольте. Заламывайте руки без меня.
– Ну, Антон Палычу досталось, давай за Толстого – у него не только «Воскресение».
– Кстати, – Людмила оставила слова без внимания, – Бунин считал столь почитаемый и нынешними либералами «Серебряный век» – сплошной вальпургиевой ночью. И кто поспорит? Если положить руку-то на сердце. Ты слышала об отмененном в Большом театре спектакле про Нуриева?
– Про всероссийскую обнаженку? Говорят, поправили…
– Она оттуда же. Новые «серебряные» или как их там нынче… на новую вальпургиеву замахнулись. Вот где уж точно драма. Та самая драма маятника, который раскачивают наши либералы. И раз в сто лет им удается столкнуть людей в свальный грех братоубийства. Но сначала – притворное заламывание рук! Но притворство, как и фальшь богата ложью, а не правдой. Бедолаги и пытаются оттенить ее естественностью. А на самом деле – тем, что под ней понимают, заблудившись в ответвлениях от древа-то. Ползут по веткам, что чураются ствола, к миражам идолов. А здесь до пропасти один шаг – веточки-то все тоньше. И будет край, и обязательно обломятся. Но прежде попотрошат вволю дух-то человеческий! Топтать «веру, надежду и любовь» у «серебряных» было даже модным! Ведь называли этим совершенно другое. Так и раскачивали, так и вели. И стихами, и обнаженкой, и беспредметным бредом на полотнах – думаешь в «Большом» что-то новое открыли? А потом и к самой кровавой революции. Помнишь Столыпина? «Им нужны великие потрясения, нам нужна – великая Россия»!
А теперь скажи, научило их время чему-то? Таких-то? Вон, режиссер Андрей Кончаловский призывает народ очнуться. Уже сегодня. Аккурат через сто лет после «потрясения». Ничего не напоминает? Им-то нет. А мне – да. У меня ребенок будет от этой страны. Каждая травинка ее будет в нем. Зажился в Европе. Наглотался русофобии.
– Что ты хочешь – гражданин другой страны.
– Возомнил себя пророком. А России-то как не знал, так и не знает. Наши либералы совсем лишены фантазии – всегда одно и то же. Один и тот же долодон. На баррикады! Смуту! Хотим смуту! И двадцать лет назад, и за век до этого в феврале семнадцатого. Извилина будто схватилась, оледенела в мозгу.
Людмила махнула с досады рукою.
– Правильно говорится «долодом», – поддела подруга.
– А мне так нравится. Вот послушаешь таких «режиссеров» жизни и хочется сказать: очнитесь вы, Андрей Сергеевич. И сразу поймете, как легко на закате лет растратить нажитое, замарать доброе имя, потерять родину и нас. Как бы вы не убеждали себя в противном.