The Beatles. Единственная на свете авторизованная биография - стр. 74

По-видимому, независимость и пренебрежение к авторитетам Джордж унаследовал не от отца. Суровая жизнь, вероятно, внушила Гарольду потребность в стабильности. А вот мать всегда была Джорджу союзницей. Она хотела, чтобы все ее дети были счастливы. Ее не заботило, что именно их занимает, – лишь бы они получали удовольствие.

Даже когда Джордж увлекся очевидной ерундой – хобби, из которого явно не выйдет ни надежной работы, ни респектабельности, мать все равно его поддержала.

Миссис Харрисон не просто весела и открыта. На свой манер она, в отличие от других родителей битлов, любит жизнь во всех ее проявлениях.

Миссис Харрисон всегда любила музыку и танцы. Вместе с мужем она почти десять лет вела класс танцев – в основном бальных – в Клубе водителей и кондукторов на Финч-лейн.

Джорджа, насколько помнят родители, в детстве музыка не интересовала. «Но он никогда не упускал случая устроить представление, – говорит миссис Харрисон. – Прятался за спинкой кресла и показывал кукольный театр».

Только на четырнадцатом году жизни Джордж вдруг принялся рисовать гитары на любом клочке бумаги. «Однажды он сказал мне: „Один парень в школе купил гитару за пять фунтов, но мне отдаст за три. Может, купишь?“ Я сказала: хорошо, сынок, если правда хочешь – я куплю. У меня тогда был кое-какой заработок. Я снова устроилась в овощную лавку, как до замужества».

Первым воображение Джорджа поразил Лонни Донеган. «Прежде я знал поп-певцов – Фрэнки Лейна, Джонни Рэя, – но они меня не интересовали. Может, считал, что не дорос. А вот Лонни Донеган и скиффл пришлись мне в самый раз».

Гитара, которую купила мать, три месяца провалялась с шкафу, всеми забытая. «Гриф крепился к корпусу винтом, – объясняет Джордж. – Я попытался поиграть, снял гриф и не смог поставить назад. Ну и закинул гитару в шкаф. Потом опять про нее вспомнил, и Пит мне ее починил».

«Джордж хотел выучиться сам, – рассказывает миссис Харрисон, – но у него не очень-то получалось. Говорил: „Я никогда этому не научусь“. Я отвечала: „Научишься, сынок, научишься. Ты только не бросай“. И он играл, пока не стирал пальцы в кровь. А я твердила: „Научишься, сынок, научишься…“ Сидела с ним до двух, до трех часов ночи. Каждый раз, когда он говорил: „Я не смогу“, я отвечала: „Сможешь, сынок, сможешь…“ Сама не пойму, почему так его подбадривала. Он хотел научиться, и мне этого было достаточно. Может, подсознательно я вспоминала, как в детстве много чего хотела уметь, а никто меня не поддерживал.

Поэтому, когда на Джорджа нашло это увлечение, я помогала чем могла. В конце концов он так продвинулся, что я уже не могла оценить его успехи. Как-то раз он говорит: „Мам, ты совсем не разбираешься в гитарах, да?“ Нет, говорю, не разбираюсь, но ты продолжай, я уверена, у тебя все получится. Не бросай. А он мне: да нет, я не то имел в виду, просто хотел попросить новую гитару, получше. С гитарой, говорит, как с губной гармошкой. Некоторые ноты на ней просто не возьмешь – нет такой возможности. Ну, естественно, с гитарой за три фунта этот момент рано или поздно должен был настать.