Теща горного короля - стр. 3
Иногда приходили в голову горькие мысли, что как была я дрянью в восемнадцать лет, так в тридцать шесть ею и осталась. И тогда рука тянулась к телефону. Позвонить Олегу и… И каждый раз всплывало лукавое: не только меня устраивает такое положение вещей, но и его тоже. Иначе давно бросил бы меня сам. Нашел бы женщину, которая с удовольствием слушала бы его скучные банковские истории и ездила с ним на дачу сажать смородину. А если нет, то чего дергаться?
Самолет тряхнуло – раз, другой. Потом еще – сильнее. Загорелось табло с требованием пристегнуть ремни. От Питера до Хельсинки меньше часа лету, и мы были где-то на полпути. Турбулентность?
Стюардессы побежали по проходу, улыбаясь – но улыбки выглядели натянутыми. Видимо, это выходило за рамки штатных ситуаций. Самолет трясло все сильнее, он то проваливался в ямы, то снова поднимался. Внутри у меня все дрожало, низ живота замерз ледяной глыбой. Пальцы сами собой вцепились в подлокотники мертвой хваткой. В иллюминатор было видно, как ходит ходуном крыло – вверх-вниз.
Нет-нет-нет, не может быть. Сейчас все будет в порядке. Это просто болтанка. Самая обыкновенная. Мы, наверно, над морем. Воздушные потоки и все такое. Сейчас выровняется.
При очередном подъеме двигатели натужно взвыли – почти как при разбеге перед взлетом. И вдруг стало тихо. Нет, сначала просто тише, а потом полная тишина. Которую тут же разорвали визги и крики. Видимо, отказали двигатели – все сразу. Я и не думала, что такое возможно. По инерции самолет продолжал лететь вперед, но скорость падала, и он быстро снижался. А потом вдруг резко оборвался вертикально вниз.
Пилоты пустили в пике, чтобы набрать скорость и попытаться запустить двигатели. Или выровнять самолет и планировать. Наверно, этой мыслью я хотела себя успокоить, но не вышло. Крики переросли в вопли. Вывалились кислородные маски. Самолет еще раз сильно тряхнуло, и он перешел в горизонтальный полет, но двигатели по-прежнему молчали. Прошла минута или, может, больше. Земля внизу снова рванулась навстречу.
Ощущение было такое, что все замерло. И время, и все вокруг. Словно бегущей строкой промелькнуло: а вот вышла б я замуж за Олега, он бы хоть страховку получил. И еще: какую же все-таки никчемную жизнь я прожила. И последнее: ну хоть Грета пристроена.
Я зажмурилась и напряглась в ожидании удара, после которого все закончится…
Холодно. Безумно холодно!
В детстве я занималась фигурным катанием на открытом катке, и ноги постоянно мерзли. Холод сначала превращается в боль, а когда она достигает апогея, ее перестаешь чувствовать. Вообще ничего не чувствуешь – ни ноги, ни руки, ни щеки. И обратно все возвращается так же – через дикую боль.