Теряя Лею - стр. 5

– Нет, не ноги, – ответил Энтони, которому с каждой секундой становилось все более неловко.

Мы с Эмбер весело переглянулись.

– Ну не шары же?

– Скажи, что это не так. – Люк уже трясся от смеха.

– Да ну, чувак. Ты же знаешь, горячему воску не место рядом с бесценным грузом, – выдавил Энтони. – Это грудь, – признался он наконец.

– Грудь? – переспросила Эмбер, выгибая бровь. – У тебя волосатая грудь?

– Ну, я не йети какой-нибудь. Просто летом работаю спасателем, и мне нравится хорошо выглядеть. – Он снова покраснел к нашему всеобщему веселью. – Теперь вы знаете и давайте сменим тему?

– Ни за что в жизни, – поддразнила Эмбер. – Мы хотим увидеть своими глазами.

– Однозначно, – добавила я. – Покажи нам безволосое чудо.

В коридорах стоял оживленный гул, все стремились попасть в класс на пятый урок до звонка.

– Встретимся в библиотеке после практики, – сказал Люк, целомудренно целуя меня в щеку. – Кстати, сегодня ты выглядишь лучше.

– И чувствую себя лучше. Это была просто мигрень. Ты же знаешь, они у меня порой случаются.

– Ты слишком усердно занимаешься.

– Ну должен же хоть кто-то, – поддразнила я, стараясь отвлечь его от моей головы.

– Ай, я ранен, – воскликнул он, хватаясь за сердце.

Я засмеялась, а он направился на свои послеполуденные занятия.

Я с улыбкой провожала его глазами. Хороший день. Вчерашняя головная боль давно позабылась.

Я снова стала самой собой.

Типичным, нормальным подростком.

Оставшимся близнецом.

Мне было шесть, когда Лея пропала из садика перед нашим домом. Я пошла в дом за вишневыми леденцами, которые мы обе любили, а когда вернулась, она уже бесследно исчезла. Мы были одинаковы во всем, включая предпочтения в еде. Где кончалась одна, начиналась другая. Она была моей второй половиной – и вдруг перестала. Она исчезла вместе со всей моей прежней жизнью. С момента исчезновения все переменилось навсегда. Как так может быть? Продолжаешь существовать – ешь, дышишь, двигаешься. Иногда даже обманываешь себя и притворяешься, будто все нормально, но в глубине души перестаешь жить в тот момент, когда теряешь половину себя.

Последние десять лет наша семья жила практически на автомате. Праздники, дни рождения просто приходили и уходили без особого ажиотажа. Единственным утешением мне служила школа. Она была источником здравого смысла, цели, самоидентификации. В школе я просто Мия Клейн. Не Мия Клейн, девочка, у которой пропала сестра-близнец. Для своих друзей я перестала быть тем человеком давным-давно. В школе мир продолжал жить, тогда как дома мы оставались скованы прошлым.