Терророгенная угроза современному миропорядку в контексте управляемости и противодействия - стр. 16
В свою очередь Г. В. Овчинникова рассматривает терроризм преступлением, а террор – способом деятельности любого субъекта (государства, организации, физического лица) с использованием силы, угрозы, запугивания[51]. Более того Т. С. Козодой, разрабатывая общее понятие терроризма считает возможностью такого консенсусного определения как раз разделение понятий «террор» и «терроризм» и создание компромисса в этой связи. Основой такого компромисса она полагает то, что террор, по сути, выводится из‐под ответственности как право государства на легитимное насилие[52].
По мнению М. Иорданова, понятия «террор» и «терроризм» различаются по содержанию. Террор – это больше практическое насилие, чем его теоретическое обоснование, а терроризм – больше идейная подоплека и законодательное оформление, чем само насилие[53].
Если же говорить о государственном терроре против собственного населения, то в международном праве такие действия также часто оцениваются, не как терроризм, а как геноцид против своего народа, массовые нарушения прав человека и т. п. Государственный же терроризм (т. е. терроризм, при котором субъектом выступает государство) в отношении внешних объектов, по мнению авторов данной группы, делится на два вида: прямая агрессия государства, принимающая форму терроризма и поддержка государством террористических организаций и лиц. В вопросе о прямой агрессии речь идет о субъективной стороне проблемы, так как такая агрессия может быть внешне выражена и в террористических действиях, которые террористическим государством приписываются другим исполнителям, что имеет уже непосредственно отношение к теме нашей работы.
Достаточно большое значение исследователями придается проблематике революционного движения применительно к террору и терроризму. В данном контексте рассматриваются противостояние разных видов террора, наиболее часто приводимое отечественными авторами, например, ответ «красным террором» на «белый террор». Другим примером этому считаемся «народничество», спровоцировавшее активизацию деятельности полицейского аппарата[54].
И здесь разные авторы также придерживаются разных точек зрения относительно разнонаправленных процессов в этой связи и степени их «террористичности». По мнению В. Емельянова, в отличие от политики террора здесь профилактические полицейские мероприятия были направлены против конкретных лиц и организаций в связи с их конкретной антиправительственной деятельностью в рамках действующего (далеко не репрессивного) законодательства и под контролем независимой судебной власти, в основе которой был выборный судебный орган – суд присяжных. Судебные процессы проходили в условиях гласности при соблюдении прав обвиняемых на защиту, и не такой уж редкостью были оправдательные приговоры и назначение мер уголовно-правового воздействия, которые со значительной долей фантазии можно отнести к проявлению какой‐либо репрессивной политики (помилование, освобождение на поруки, выговор и т. п.)