Территория бреда - стр. 28
Идиоты со стройки называли его «Димарик-Нарик». Точнее, это прозвище придумал Султан, а остальные ему вторили. В такие моменты мне хотелось взять лопату и проломить кому-нибудь из них голову, чтобы знали место. Кац же не обращал на этих дебилов внимания, пока один из них не дотронулся до его лица.
Когда он только пришел на стройку, где я проработал год, остальные парни его сразу невзлюбили. Кто-то кому-то шепнул, что Кац только вышел из тюрьмы, где отсидел семь лет за убийство. Никто точно не знал, кого он убил, но речь шла то ли о ребенке, то ли о женщине.
– За такое на зоне опускают, – сказал как-то Султан: двухметровый бодибилдер, весивший больше ста килограммов. То ли казах, то ли киргиз, то ли русский. То ли все сразу.
Я не знал, правда ли Кац сидел и за что. Не знал я и того, «опускали» его в тюрьме или нет. Говорят, таким делают специальные татуировки, то есть, наколки, как их называют. Но я видел у Каца только странную кляксу на тыльной стороне кисти. Она как-то сильно выцвела и приобрела зеленоватый оттенок. Ощущение было, что он просто порезал руку и хорошенько полил ее зеленкой.
Но есть ли у него еще татуировки, я не знал до последнего момента. Кац всегда ходил в свитерах с длинными рукавами. Как минимум, поэтому Султан прозвал его наркоманом. Он говорил, что только «нарики» постоянно скрывают предплечья под одеждой.
А я почти наверняка знал, что Кацу всегда холодно. Ни снаружи, а где-то внутри. Точнее, не знал, а чувствовал…
С самого детства я был крайне гиперактивным. Я не мог и минуты усидеть на месте. А внимание скакало с одного предмета на другой так быстро, что я просто не поспевал за ним. Поэтому я часто менял школы, колледжи, а потом, и работу. Друзей у меня было много, но общался с ними я редко. Отчасти из-за своей активности, от которой многие быстро уставали. Отчасти из-за эмпатии.
Насколько мне известно, люди с дефицитом внимания и гиперактивностью от природы чувствительны к эмоциям чужих людей. И чем ярче проявления симптомов, тем сильнее мы восприимчивы к переживаниям посторонних. А на пике активности мне вообще кажется, что я мысли могу читать.
Так вот из-за этой эмпатии мне бывает трудно общаться с людьми. Сколько раз такое было. Прихожу к другу – он меня встречает улыбкой. Но радости я в нем не чувствую. Мне с ним как-то тоскливо и одиноко. Потом, ближе к десятой рюмке, выясняется, что его девушка бросила, и весь вечер я играю роль психолога. Нервного, подавленного и постоянно ерзающего на месте психолога.
Или могу с давней подругой встретиться, которая замужем уже лет восемь. Она весь вечер будет рассказывать, как счастлива, как детей своих любит и мужа, а я сижу «на нервах» с периодическими приступами тошноты и отвращения непонятно к чему. Через неделю я, конечно же, узнаю, что она съехала от мужа, потому что устала и ненавидит всю эту семейную суету до рвотных позывов.