Терра инкогнита. Книга 3 - стр. 18
При этом имел место занимательный случай.
Дело я иногда брал с собой, работая с ним, когда семья отправлялась спать. Одним таким вечером, придя домой и чмокну в щечку Леночку, притащившую мне тапки, я прошел в зал. Там извлек из портфеля и положил на стол пухлый том, затем вымыл в ванной руки и отправился ужинать на кухню. Таня, накрыв стол, присела рядом.
Пока ел, мы обменялись новостями, а затем я снова направился в зал. На ковре сидела трехлетняя дочура и, что-то бормоча, вырывала из дела листы (несколько смятых уже лежали рядом). Остальные от любознательного человечка удалось спасти.
– Не иначе тоже юристом будет, – сказал я в тот вечер Тане, и как оказалось впоследствии, не ошибся.
На процессе Андрей снова забузил, и на глазах судей, а также многочисленных обывателей, набившихся в зал, порезал себе вены спрятанной во рту бритвой.
Служители Фемиды демонстрацию не оценили и впаяли ему по совокупности преступлений шесть лет лишения свободы, с отбытием наказания в ИТК* строгого режима. (Кстати, это была не последняя наша встреча).
Осенью меня аттестуют и приказом Генерального прокурора СССР присваивают классный чин – юрист 3 класса. Он соответствует званию лейтенанта, в которое я был произведен Президиумом Верховного Совета СССР еще в 1978 году.
Здесь тоже маленькое отступление. Как я узнал позже, в период комиссования, затянувшегося почти на месяц, Председатель КГБ СССР мне присвоил старшего лейтенанта. Но приказ осел где-то в кадрах Особого отдела флота (по принципу помер Максим, ну и хрен с ним) так что, его мне не объявляли.
– Да,– подумалось, – при такой скорости продвижения, годам к сорока точно стану капитаном.
За звезды в прокуратуре тогда не платили, и мой должностной оклад составлял 152 рубля.
Для сравнения, по второму году в Заполярье, я получал в четыре раза больше. Выручало то, что по линии КГБ СССР (о чем позаботилась Лубянка), я два года получал нигде не афишируемую доплату в размере еще 120 рублей, за что попал в поле зрения партийного контроля. Был такой орган, в Центре и на местах, чистивший ряды, «руководящей и направляющей».
В нашем Первомайском горкоме его возглавлял некий Коваль. По внешности он напоминал Геббельса в последние годы жизни и был неприятным типом. Целеустремленно и методично собирая копромат на того или иного коммуниста, оформлял все надлежащим образом, а затем представлял Первому. В результате на заседании бюро горкома жертва получала взыскание, а то и изгонялась из рядов. Как Нагульнов в известном романе Шолохова.
И вот как-то приглашает меня Веденеев к себе и сообщает, – тебя вызывают в горком к Ковалю. Ты ничего этакого не натворил? Супротив партии.