Терпкость вишни - стр. 6

– В этом-то и заключается его сила, – объяснил мне папа, доставая из пластикового мешка огромного диаметра свечку в сосуде, украшенном пластмассовыми барельефами, представляющими массовые сцены из жизни святых. – Тебе кажется, что пять лет ты ничем не занимаешься, а потом вдруг все научные центры Европы горят желанием заполучить тебя.

– Но я занимаюсь, – поправила я его, вытаскивая из льняного мешка устрашающего диаметра свечу в сосуде цвета бешеной лососины. – Я читаю старые, рассыпающиеся томины, зазубриваю определения полувековой давности. Кому это надо?

– Например, профессору Ягодинской, урожденной Мозговитой, – погасил мое недоумение папа, зажигая свечу. – Она тоже должна была зубрить якобы устаревшие определения, а потом защитилась в Тюбингене на тему сравнительного анализа научных терминов. Если бы не СЭРБ, ей нечего было бы исследовать.

– Но я-то их уже исследовать не буду, потому что до меня это сделала профессор Мозговитая, так что…

– А ты забыла высказывание прославленного критика Леопольда Нейрона? Он сказал, что по-настоящему его научила жизни учеба на СЭРБ. Именно там он понял, что значит аналитический подход к проблеме, и это открыло ему двери многих университетов.

– Нейрон заплатил за открытие этих дверей тремя инфарктами, – бросила я невинным тоном.

– Потому что у него не было поддержки в семье. А у тебя есть.

– После такого заявления я бы тоже не решилась сказать правду, – призналась Милена, поправляя розовый шарфик из ангоры. Как обычно, мы сидели на Плянтах, нахохлившись в своих курточках, как голуби. Один голубь сизый, второй – цвета свежайшей ветчины.

– Спокойно, – утешила я сама себя. – Я скажу ему, только нужно поймать подходящий момент.

– Надеюсь, ты поймаешь его до защиты. – Милена явно читала мои мысли. – Потому что иначе…

Собственно говоря, а что может случиться? Телесное наказание отпадает – меня никто ни разу даже не шлепнул. И в темной ванной меня не закроют (в нашей есть большущее окно), и телевизор не запретят смотреть (я сама перестала его смотреть, когда поступила в лицей). Чего, спрашивается, я опасаюсь?

Сегодня Миленка пригласила меня к себе. И я наконец согласилась: стало слишком холодно, чтобы сидеть на покрытых инеем скамейках на Плянтах. Даже голуби спрятались в какие-то места потеплее. И одинокие старички и старушки тоже.

– Увидишь мою хату, поросшую грибами, – пообещала Милена, обрадованная, что сможет наконец-то показать мне пресловутый гриб в ванной и своего соседа, любителя грибов совсем другого свойства. А вернее сказать, не столько соседа, сколько дым, просачивающийся из его комнаты сквозь щели между дверью и дверным косяком.