Теперь я всё вижу - стр. 32

Лучшего, чем он, компаньона для того, чтобы каждый вечер убить час времени, было не сыскать. Дэвид был внимательный и заботливый; он помнил о таких мелочах, как мой любимый сорт конфет – Charleston Chews, – и хотя бы одна из них непременно отыскивалась в его кармане. Может, это звучит не бог весть как, но для человека, привыкшего к общению с эмоционально отстраненными хипстерами, от таких мелочей дух захватывало. Я объясняла такое поведение Дэвида тем, что он был южанин. Я никогда не бывала южнее линии Мэйсона—Диксона[4] и, насколько знала, все тамошние парни были похожи на Дэвида, приученные доедать все, что есть на тарелке, быть открытыми в выражении своих чувств и никогда не лгать. Я представляла себе, что штат Теннесси, откуда был родом Дэвид, населен сплошь высокими и бравыми Эшли Уилксами, которые всегда помнят ваш любимый сорт конфет и в каком месте вы сбились, рассказывая занимательную историю о том, как ваша соседка по комнате без спросу позаимствовала ваши любимые джинсы.

Но, в отличие от Эшли Уилкса, который при всех своих положительных качествах был конченым занудой, в Дэвиде было что-то от непризнанного гения, что повышало уровень его привлекательности до небес. Он курил «честерфилд», пил по утрам черный кофе, а по вечерам бурбон Maker’s Mark и писал очаровательные лирические рассказы в стиле Уильяма Фолкнера. Он перечитал все на свете, весь западный канон, включая все романы Джеймса Джойса, даже «Поминки по Финнегану», которые не читал никто – даже те, кто утверждает, что читал. Его отличало восхитительно тонкое чувство юмора, а внешне он выглядел так, словно сошел со страниц одной из книг серии «Школа Свит-Вэлли», которые я читала в детстве: рост шесть футов четыре дюйма, песочного цвета волосы и глаза морской синевы.

Единственная проблема заключалась лишь в том, что он был уже занят. У Дэвида были весьма серьезные отношения с девушкой, с которой он собирался съехаться после получения диплома. Такой честный и правильный парень не мог изменить своей девушке. Но он таки сделал это – со мной.

Это случилось через несколько недель после того, как наш спектакль сошел со сцены, перед самой выпускной церемонией. Мы тогда хорошо выпили и оказались в моей комнате, где читали стихи Каммингса. Если двое молодых людей читают на ночь глядя Каммингса, они обречены оказаться в объятиях друг друга.

Больше всего меня шокировало не то, что он поцеловал меня прямо в губы в тот момент, когда я произносила слова «я несу твое сердце в себе». Нет, меня шокировало другое: он сказал, что любит меня.