Теперь Ты мой - стр. 55
Отец никогда не кричит. Он вообще редко повышает голос, но это даже хуже. Лучше бы орал, лучше бы крушил все вокруг, чем говорил так холодно и спокойно. Потому что за этим кроется еще большая ярость — маски имеют свойство покрывать больше слоев, ведь это правда…А я не могу заткнуться. Надо молчать, нельзя отвечать и вестись на провокации, но я ведусь. Потому что это несправедливо! Это так нечестно винить меня в том, что я меньше раза в два своего оппонента.
- Он переросток какой-то! Я меньше его намного, это нечестно и… - с жаром заявляю, собирая в кулак всю свою отвагу, чтобы поднять глаза.
Отец только этого и ждал. Он знает, что я не смогу промолчать — говорит, что дерзость моя от матери досталась. Когда он бесится не так сильно, чтобы не боятся обнажить свою уродливую личину, орет в пылу страсти, что кровь у нее дурная. Мне по наследству перешла.
Я его за это ненавижу еще больше, а пока мне прилетает удар. Сильный настолько, что я падаю на пол.
Жжет. Разбитую губу сильно припекает, а ладони саднят. Но только не смей рыдать! Если он увидит такое проявление слабости — мне не жить просто. Мало того, что накажет, так еще и запрет.
Нет. Не хочу сидеть в клетке — это невыносимо.
- Ты понимаешь, за что я тебя ударил, Алан?
Потому что ты мудак конченный — так я думаю, а сам только киваю и выпаливаю.
- Потому что я оправдывался.
- Именно так. Ты не имеешь право искать своим косякам оправдание, мальчишка! Мой сын должен рвать всех! Крупнее он? Больше тебя?! Это не имеет никакого значения! Ты должен быть первым.
Я много кем должен быть. Список настолько огромный, что я не успеваю запоминать одно, как появляется еще, и еще, и еще. Прости, наверно нужно завести том побольше, чтобы ходить за тобой и записывать, мудак.
- Выбирай.
Передо мной на столе лежит два предмета: острые, как кинжалы розги и толстый ремень. Уже в семь лет я прекрасно понимаю все законы аэродинамики, ну как понимаю? Горький опыт. Розги только выглядят более безопасно, а на самом деле бьют гораздо хуже ремня, потому что тоньше. Они ведь действительно проходятся по коже, как лезвия ножа и рассекают ее также просто, как нож масло. Лучше выбрать ремень — разумней, казалось бы, но опять мимо. Тут срабатывает другой навык, а именно психология — я отлично понимаю, что отец взбесится, если я укажу на ремень. Очередное проявление слабости ведь, пытаться сберечь себя от боли. Он будет хлестать меня ремнем до кровавых кровоподтеков, пока в глазах двоиться не начнет, после еще затолкает в карцер — нет. Я выбираю розги, и да, попадаю в цель. Отец доволен. Он слегка улыбается мне, проводит пальцами по кнутам и кивает.