Теперь Ты мой - стр. 16
Брат перехватывает сигарету губами и оттесняет девушку обратно в квартиру. Та только не успокаивается…
- Какая нахрен сестра?! У тебя нет сестры! Чо ты мне по ушам ездишь, а?! Опять суку какую-то подцепил, мудак!
- Завали!
Он рычит на нее, резко повернув голову, и девчонка сразу замолкает. Кажется, обычным «завали» дело точно не кончится: смотрит на нее явно зло, но и она, ведомая высокими градусами, отступать не собирается. Стоит в «боевой» позе, словно еще миг и точно накинется.
О нет. Этого мне только не хватает.
- Я правда его сестра, - спешу разрядить обстановку, - Мне в архиве дали ваш адрес. Я — дочь Любви Горской. Вашей матери.
- У меня нет матери!
Грубо. Я снова ежусь от этого тяжелого взгляда, даже когда он смягчается (якобы) мне не по себе.
- Ну что ж…заходи, сестренка. Поболтаем немного, м?
Не надо идти — я знаю. При таких раскладах нужно валить, но я иду вперед. Во-первых, ценного ничего у меня нет, во-вторых, я больше не ребенок. Я не боюсь. Почти.
Квартира — та же помойка, знакомая мне с детства. Просто не настолько запущенная, опять же пока. Ряд бутылок на большом подоконнике, забитая мусорка, пакеты из Макдональдса. Видимо, здесь только прошла вечеринка, по крайней мере судя по стопке посуды и море стаканов. Да и вонь. Водка и кола — мерзость какая…
Мне еле удаётся пересилить свое отношение, когда я присаживаюсь на краешек стула и поднимаю на него глаза. Брат выдыхает плотное облако затхлого, горелого дыма и щурится.
- Ты ее дочь?
- Да.
- Вы похожи.
- Вы тоже.
- Неправда, - цедит зло, а потом с гордостью заявляет, - Я на отца похож.
Ну-ну. Поверь, дружок, ты — ее отражение.
Но я этого не говорю, не хочу нарваться на агрессию. Раз уж я пришла, выясню все до конца.
- Прости, просто я вижу некоторые ее черты в тебе.
Парень отворачивается, чтобы стряхнуть пепел, потом ухмыляется.
- Ну и как же тебя зовут?
- Есеня.
- Как-как?!
- Есеня.
Повторяю уже тише, не нравится мне его реакция — неприятно. Самого будто лучше: Эдуард. Ну серьезно, Эдуард?! У меня у одной от этого имени мурашки бегут? Как будто король какой-то, а на деле что? Потертые, старые треники и разбитые кулаки — красота вообще.
- Мать назвала?
- Наверно.
- Она-она. Отец называл ее тупой и слишком заковыристой.
- В смысле?
- Многое думала о себе. Как же ее дела?
Господи, как забавно. Жаль, что ты ее не знаешь — вы два сапога пара. Один бы наливал, потом второй, а дальше и подраться можно было бы. Круто.
- Не знаю, мы не общаемся.
Эдик (а иначе я его не могу назвать) начинает громко смеяться. Я не понимаю почему, растеряно смотрю на его девушку, которая продолжает сверлить меня зло. Дура что ли?! Сказали тебе: я на него видов не имею, успокойся! Но, видимо, сложно там все со спокойствием. Да и с пониманием тоже. Ладно. Плевать.