Теперь или никогда - стр. 57
– Пли!
Карронады харкнули рой ружейных пуль, прочесав полубак имперца от борта до борта. Какое-то время над водой стоял безумный крик умирающих.
– Потопить их! – устало приказал Аластар и заставил себя не отворачиваться. – Пленных не брать.
Он стоял и смотрел, как пушки главной палубы «Меллинтан» дырявят «Дар Предвечного», как тот уходит под воду вместе с командой, как отчаянно зовут на помощь уцелевшие и, не получив ее, тонут.
– Виртджорн!
Первый лейтенант что-то говорил, что-то наверняка очень важное… А фрегат, его высокие мачты, его паруса, дымящиеся пушки, орущие от восторга и потрясения матросы – все это было словно в тумане. Далеко-далеко, по ту сторону правды и лжи. Милифор Рамни, которого Аластар знал с юности, который начинал служить мичманом на бриге «Императрица», погиб, убит своим бывшим капитаном.
«Меллинтан, ты слышишь меня? Я убил их всех. Мы вместе убили их». Конечно, он не был шуриа и не мог слышать ответа, но знал – Меллинтан заранее его простила. Хотя диллайн не просил оправданий, даже именем своих мальчиков, ради которых он бы убил еще десять таких фрегатов с командами и знакомыми капитанами.
«Дар Предвечного»? Как бы не так! «Харч Предвечного», – сказал он облачному небу. – Ты не получишь их, людоед, ты сдохнешь голодным!»
– Не каждый день становишься мятежником, антэ Тор, – прошептал Эск деревенеющим языком, словно оглохнув и ослепнув в одночасье. – Этот момент стоит запомнить, Тор. Мы с вами перешли тот рубеж, после которого возврата уже не будет, никогда не будет.
И матросы, словно подтверждая его слова, кричали охрипшими голосами:
– Эскизар! Всегда! Вперед!
Грэйн и Аластар
«Женщине не место на палубе боевого корабля». Когти Локки, это действительно так! Женщине нечего делать на корабле, вступившем в бой, а что говорить про детей? Никогда прежде Грэйн не ощущала с такой ясностью всю мудрость этой заповеди богов и предков. Морайг ревнива и жестока, воинская удача слепа, и достаточно одного неверного шага, чтобы все погубить. Чтоб вести бой, чтоб рисковать и сохранять трезвость, помня при том о собственных сыновьях, которых каждый твой приказ подставляет под бомбы и ядра… Наверное, для того нужно родиться диллайн. Ролфи так не умеют и никогда не научатся. И это хорошо!
Осознание собственное бессилия – самое мерзкое чувство из тех, что доступно ролфи. Что ты можешь сделать, сидя на качающемся полу… хорошо, палубе! – в каюте? Прижимать к себе детей, разве что. Молиться Морайг? Лучше вообще не думать о богине, не призывать ее даже мысленно: здесь, в море, Неверной не милы мольбы женщин, она не слышит их, а если услышит, станет только хуже.