Теория зла - стр. 24

Мила вновь посмотрела на правую руку убитого. То, что ей показалось знаком «виктории», на самом деле показывало выбранное жертвой число.

Два.

– У Белмана был один шанс из шести остаться в живых. Ему не повезло, – заключил Крепп.

– Валин желал также испытать волю Белмана: захочет ли он оставаться в живых после гибели всех, кого он любил, – вмешалась Мила, к полному изумлению присутствующих. – Заставить надеяться, что однажды он отомстит извергу, уничтожившему его семью. Но также и осознать шаткость своего положения, между жизнью и смертью. Но это совсем не выявляет мотива…

Тут инспектор Гуревич вышел из угла, где до тех пор стоял, и негромко похлопал в ладоши.

– Хорошо, очень хорошо, – сказал он, подходя ближе. – Рад, что вы смогли приехать, агент Васкес, – добавил Гуревич слащавым тоном.

Кажется, мне ничего другого не оставалось, подумала Мила.

– Это мой долг.

Возможно, Гуревич уловил фальшивую ноту в ее голосе. Он придвинулся совсем близко, так что Мила лучше смогла разглядеть его лицо, на котором выделялся нос, тонкий, словно клинок. Лысеющие виски запали, и костистый лоб стал похож на панцирь.

– Скажите-ка, агент Васкес, в свете того, что вы только что сказали, могли бы вы составить профиль убийцы?

Мила, которая сделала для себя копию досье, чтобы ознакомиться с ним по дороге, решила попытаться:

– Всю жизнь Роджер Валин заботился о больной матери. У него больше не было никого на свете. Женщина страдала редкой дегенеративной патологией и требовала постоянного ухода. Валина приняли бухгалтером в аудиторскую фирму, поэтому днем, пока он был на работе, за матерью смотрела квалифицированная сиделка, и оплата ее услуг почти полностью поглощала его жалованье. Когда опрашивали коллег Валина, никто не смог в точности описать его привычки. Некоторые даже не знали его имени, только фамилию. Валин ни с кем не разговаривал, ни с кем в офисе не поддерживал отношений, его даже нет на фотографиях, сделанных во время рождественских корпоративов.

– Это, сдается мне, портрет совершенного психопата, который всю жизнь копит обиду, а в один прекрасный день приходит в офис с автоматом Калашникова, – заключил Гуревич.

– Думаю, все гораздо сложнее, – возразила Мила.

– Что вас наводит на такие мысли?

– Мы смотрим на жизнь Валина с нашей точки зрения. Но то, что нам кажется жалким прозябанием человека, оказавшегося заложником болезни матери, на самом деле нечто совсем иное.

– И что именно?

– Не сомневаюсь, что вначале такое положение вещей тяготило его, но со временем Роджер Валин преобразил трудности в своего рода миссию. Заботиться о матери, ухаживать за ней стало смыслом его жизни. Иными словами, это и было настоящей его работой. Все остальное – офис, отношения с людьми – его обременяло. Со смертью матери его мир рухнул, он себя почувствовал никому не нужным.