Теория журналистики в России - стр. 17

. Она была выпущена с выразительным комментарием издателя на обложке: «Это книга-провокация». По всей видимости, трудно было иначе оценить такие непривычные для Запада идеи: «…преобладающая часть теории медиакоммуникации основывается на данных из двух регионов, Британии и Соединенных Штатов, для которых… характерны весьма схожие лейтмотивы в культурной, экономической и политической истории, маркирующие их отстраненность от большинства других наций планеты»[39].

Через несколько лет появилась коллективная работа «Девестернизируя исследование медиа» (2000)[40]. Она вызвала активную солидарность с авторами и желание продолжить движение по начатому пути, особенно у исследователей из Латинской Америки, Индии, Африки и др. В одном из откликов говорилось: «Представляя многочисленные главы, собранные со всего мира, эта книга формирует прочные аргументы – почему исследовательское поле должно стать всеобъемлющим и всемирным. Она представляет собой отличный пример того, как в последнее время исследования медиа получают толчок в сторону “интернационализации” <…> Девестернизация ведет к расширению аналитических горизонтов, включая в рассмотрение факты со всего мира, которые ныне неизвестны по причине то ли языковых барьеров, то ли отсутствия интереса… Со своих начальных стадий область исследований медиа имела отчетливо западный, и особенно англосаксонский акцент»[41].

Некоторые известные европейские ученые, в свою очередь, выдвигали сходные тезисы и инициативы. Одним из энтузиастов кросскультурных проектов был Ян Экекранц (Швеция), который в 2007 г. писал: «В эру глобализации интернационалистские программы должны быть усилены и открыты также для незападной медийной теории, с учетом существующих региональных реалий и трансформаций… Исследования медиа, как и социология и политология, испытывают трудности в столкновении с действительностью транснационального и трансформирующегося мира. Одно из объяснений заключается в определенном застарелом “методологическом национализме”… в соответствии с которым национальное государство все еще обеспечивает заведомо предполагаемые и наиболее приемлемые концептуальные рамки – даже когда в фокусе оказываются явления за пределами национального государства»[42]. Стремясь на практике реализовать свои интеллектуальные проекты, шведские коллеги в 1990-ых годах начали широкую программу исследования медиа в государствах Балтийского региона, включая Санкт-Петербург[43].

Таким образом, глобальный исследовательский контекст начал изменяться по направлению от сепаратизма и изоляции к сотрудничеству. Это нельзя не принимать во внимание в российском научном сообществе, если оно не хочет упреков в «методологическом национализме». Задача заключается в том, чтобы адекватно осмыслить основные направления и требования процесса перемен, равно как и свои возможные выгоды и приоритеты. Путь этот заведомо сложен, но начинается он с относительно простого шага, а именно с признания того, что российская наука о журналистике обладает солидным капиталом и национально-культурным своеобразием, которое нельзя нивелировать в стремлении к международному сотрудничеству.