Теория «жизненного пространства» - стр. 18

Мы видим далее, что с земледелием связана склонность к более плотному расселению. Между тем как население становится все теснее и теснее и отграничивает себя от других, оно приобретает, как и всякое количество людей, живущих на одном и том же клочке земли, общие интересы, и таким образом возникают мелкие земледельческие государства. У пастухов, у кочевников образование государства быстрее идет вперед в той же мере, в какой потребность к взаимному сближению у них энергичнее и охватывает более широкие пространства. Это заключается в самой сущности их занятий. Между тем как здесь семья вскоре приобретает большее значение, возможность более плотного населения, напротив, исключается. Однако собственность здесь нуждается в большей защите, и последнюю доставляет союз, на первых порах семейный. В хозяйственном отношении является более разумным, когда многие живут от одного большого стада, чем когда это стадо разделяется на несколько частей. Стадо легко рассеивается, и его надо сдерживать силою. Поэтому нельзя считать случайным, что семья нигде не достигает большего политического значения, чем у номадов. Патриархальный элемент образования племен и государств находит здесь самое решительное выражение, и так же, как в охотничьем государстве средоточием является сильнейший, в пастушеском – старейший.

Мы склонны приписывать деспотизму как низшей форме развития в сравнении с правовым государством весьма глубокую древность; некогда предполагалось даже, что в его формах следует искать образование начал государственной жизни. Но этому прежде всего противоречит факт, что деспотизм противоположен патриархальному исходному пункту этих государственных образований. Племя имеет, во всяком случае, вождя, по большей части – старейшего, но, помимо военных походов, власть его почти равняется нулю; преувеличение его значения – один из самых обычных источников политических ошибок белых.

Конечная цель серьезной войны у диких народов состоит не в победе над противником, а в уничтожении его. Если нельзя захватить мужчин, нападают на женщин и детей, в особенности там, где человеческие черепа собираются с суеверною страстью, как мы это видим у даяков-головорезов на Борнео. «Целые племена вырваны с корнем из своих мест обитания и исчезли с лица земли или бродят, гонимые беспощадной костлявой рукой голода, на огромных пространствах, подвергаясь самой изменчивой судьбе. На сотнях миль там не улыбнется никакой след местной промышленности, ни даже человеческое жилье; бесконечные пространства представляют картину единственной в своем роде безлюдной пустыни» (Гаррис о юго-восточной Африке). К убийству присоединяется грабеж, и война приводит к такому ужасному бедствию, о каком цивилизованные народы почти не могут иметь понятия. Но вершину этой опустошительной силы представляет, конечно, выступление более даровитых или, по крайней мере, лучше организованных военных и разбойничьих орд, которые приобрели навык в убийстве и жестокости. Отсечение кистей рук и ступней и обрезание носа и ушей составляют там обычное явление. Жестокое обращение имеет часто побочную цель – «отметить» пленного: сюда относится и татуировка военнопленных.