Теория описавшегося мальчика - стр. 38
– Что? – развел руками капитан. Из его раненого глаза текла огромная слеза, из которой пыталась испить назойливая муха с зеленым брюхом.
– А то, – пояснил подполковник. – Это невинное дитя – заложник! А мы чуть не убили заложника! Теперь понял?
– Пурга какая-то, – ответил капитан и ловко прибил муху, размазав ее содержимое по виску. – Можно подумать, мы с Израилем союзники!
– Серега, – попросил подполковник, – можешь отстать от меня! Просто не цепляйся! Я пацана себе возьму! Усыновлю! Ага?
Хирург развернулся и понес мальчишечку в свою палатку, нежно и сохранно, как дар Господний.
Сергей Палыч вдруг быстро все понял. Вспомнил мирное время. Сибирские пельмени и жену Диогена, женщину, полную всевозможных добродетелей, но пустую брюхом. Палыч живо припомнил и ее слезы украдкой, и попытку усыновления, и как Ласкиным отказали по причине военной службы, и т. д и т. п.
Хороший друг, Сергей Палыч живо перевернул в своей душе все как надо, перенастроил все возможные грубости на тонкости и порадовался за друга, что тот на его глазах стал отцом. Или в скором времени станет. За это стоило выпить!
Пили серьезно. На стол были выставлены все дефицитные припасы. Ефрейторы – таджики Эчгеков и Курбанов – запекли на вертеле барана, поливая мясо местным пивом щедро. Откуда-то достали ящик вина «Алазанская долина», а Сергей Палыч, обнимая счастливого друга, предлагал запечь на закусь лучшую свою гюрзу:
– Диоген, знаешь ли ты, как прекрасны на вкус змеи!
– Поди прочь, Сережа!..
– Прямо белогвардейщина какая-то.
Пока шла подготовка к пиру, медсестра Легковерова отмывала Ислама в большом эмалированном тазу. Она, сменившая под детенышем шесть раз воду, поражалась, сколь грязен может быть такой маленький гомо сапиенс. Еще не рожавшая, медичка была слегка расстроена появлением чумазого мальчугана, так как сама имела расчет забеременеть от полкового хирурга. И сие счастие манило так явно, что однажды даже месячные не пришли. По ее разумению, зачатию исполнился месяц и у зародыша должно было забиться сердце, как полк по приказу снялся с места, и сестру Легковерову в долгом переходе растрясло на броне танка. Несостоявшийся отпрыск Диогена Ласкина выпрыгнул из нее, недовольный такими неудобствами. Она подскакивала на броне и рыдала, глядя, как из ее промежности вместе с красной рекой дезертирует сын полкового хирурга.
Медсестра Легковерова была женщиной доброй и бесхарактерной, а потому к узкоглазому мальчишке претензий не имела, врагом не считала, лишь все гуще намыливала хозяйственным мылом голову Ислама.