Теория квантовых состояний - стр. 8

Я даже перестал думать про стол и портфель. Очень задело меня это его журение. Выходило уже за всякие рамки.

– Простите, Никанор Никанорыч, но может быть вы все же объясните мне: кто вы и что означают эти ваши неожиданные визиты? До этого самого момента единственное, что мне о вас известно, это то, что зовут вас Никанор Никанорычем, и в пустом портфеле вы носите Библию. Если, судя по вашему вниманию к моей персоне, у вас ко мне какое-то дело, потрудитесь по крайней мере объясниться. В противном случае, не вижу ни малейшего смысла отвечать на ваши нелепые вопросы. Кто вы, откуда и что, в конце концов, вам от меня нужно?

Довел меня Никанор Никанорыч порядком. Я вообще срываюсь не часто, но, если уж сорвусь, то держись. Все эти явления, чудачества, а теперь еще и претензии. Я, видите ли, не ознакомился с «литературкой»! Какого рожна я вообще должен с ней ознакамливаться? Кто такой этот Никанор Никанорыч? Я и вижу-то его второй раз в жизни.

Никанор Никанорыч тем временем притих и как-то отклонился назад. Может он и вправду телепат и мысли мои читает, только вот все мои мысли теперь были на один лад. На его, Никанор Никанорыча лад.

– Г-глупейшая ситуация, Борис Петрович, – примирительно забормотал он, – Я ведь вас прекрасно понимаю. Я и сам бы закатил скандал, да еще какой. Ух, я бы закатил! – мечтательно протянул он. – Нету мне прощенья, Борис Петрович, нету. Не с того начал, не так, как приличествует, представился. Только и вы меня поймите, Борис Петрович, времени-то не осталось совсем. В делах ведь все. В пустых, праздных, но оттого нисколько не менее продолжительных и требующих внимания. А время-то, оно к окончанию подходит. Времени-то не остается. Куда ж деваться-то, Борис Петрович? Вот, и путаются порядки, вместо «здрасьте», кричим «за работу», вместо «спасибо» – «живее».

Тихонько крякнул стул под Никанор Никанорычем. Это был Толин стул, нашего гребца. Толя относился к стулу трепетно, ухаживал за ним, берег. Дважды он собственноручно ремонтировал свой стул, саморезы покупал в хозяйственном, когда тот не выдерживал своего могучего седока. А теперь вот Никанор Никанорыч.

Я сжалился немного над ним, расхлыстанным, потным, точно прокисшим. И вид-то у него разбитый и виноватый, и одежонка видавшая вида. Не смягчая выражения лица, я сказал:

– Да прочел я вашу «литературку». Не знаю, правда, та ли это «литературка», про которую вы говорите. Библия была в портфеле вашем. Библия и больше ничего. Объясните по-нормальному, в чем состоит ваше дело? И причем здесь я?

Никанор Никанорыч подвоспрял, хотя и оставался еще печален.