Теория квантовых состояний - стр. 17

Теперь, когда некоторая завязка была перед читателем развернута, я, как и обещал, сделаю размеренный шаг в сторону, и расскажу немного о себе, Борисе Петровиче Чебышеве, с которым история излагаемая непосредственно связана. Подозреваю уже, что манера, в которой я буду о себе рассказывать, вызовет неудовольствие читателя, который вот уже увлекся, увидел героев и персонажей и составил, непременно, некоторые ожидания в отношении развития сюжета – как, каким образом завязались в один узел ординарный преподаватель высшей школы, странные его гости и научная работа, которая совершеннейше неорганично, и даже топорно, оказалась в эти отношения вплетена. Однако же готовы будьте к тому, что переключений таких в сюжете я сделаю несколько и тому есть ряд причин. Во-первых, безусловно, все излагаемое в совокупности только и даст возможность понять широту и глубину моих переживаний. А во-вторых, глядя на историю глазами ее участника, не могу я не сделать выводов, что к событиям ее я, в каком-то виде, последовательно приближался. Поэтому заранее прошу у читателя прощения за некоторую излишнюю подробность и сентиментальность в описывании своей, не то, чтобы очень яркой, биографии.

Я родился в обыкновенном роддоме, в Советском районе города N. Примечательным мое рождение было пожалуй тем, что появившись на свет я вел себя крайне, и даже подозрительно спокойно, не кричал, а только пристально разглядывал маму и медсестер. Как это часто бывало, мама моя была столь молода и неопытна, что плакала всякий раз, когда ей приносили меня, потому что не знала как ей подступиться к белому, голому и хрупкому человечку. Я знаю это по ее рассказам, и нет у меня никакой претензии к ней за это.

Бабушка моя, Пелагея, имела на деторождение взгляд совершенно прагматичный и несмотря на наличие только двух дочерей, обладала немалой сноровкой и опытом по обращению с младенцами. Поэтому сразу же после выписки, она приехала к моим родителям, которые жили в двенадцатиметровой комнате коммуналки и глядели на меня как на заводную голосящую игрушку, без разговоров подхватила меня и сделала все, что положено. Перепеленала, проинструктировала в кормлении, позже выкупала и уложила спать, после чего, составив список полезнейших наставлений моим сидевшим раскрыв рот родителям, уехала домой, чтобы назавтра вернуться.

Из первых своих воспоминаний, я помню сосновый бор. Где-то позади, я знаю, ходит мама, а я вижу перед собой удивительную белку которая скачет по рифленым сосновым стволам, ускользая от моего взгляда. Мне было тогда три с половиной года.