Теорема страсти - стр. 7

Увидев его, она вскочила со стула и выжидающе посмотрела.

— Давайте познакомимся? — предложил Андрей.

— Виктория, — она не протянула ему руку, а чуть склонила голову.

Андрей на секунду расстроился, он хотел прикоснуться к ней, почувствовать ее тонкие пальцы, узнать, какие они на ощупь. Ее поклон ему не пришелся по нраву. Было в нем что-то от поклонения и благоволения. Он кивнул и указал, чтобы она присела, и, когда она мягко опустилась на стул, взял со стола папку и вытянул из нее первый попавшийся рисунок.

— Почему латунь? — спросил он.

— Этот металл легче.

— Это все плюсы? — он явно усмехался, но она не заметила и ответила:

— Он намного дешевле.

— А как называется компания, куда вы пришли устраиваться на работу, знаете?

— Конечно! — Виктория удивленно посмотрела на него, до сих пор не понимая, на что он намекает.

— «Золотой век» — означает, что ничего, кроме золота, на нашем веку не будет.

— Ну бриллианты же у вас есть?

— Бриллианты — это не металл.

Она вспыхнула:

— Конечно, это не металл! Я с пятнадцати лет работала в ювелирной мастерской у моего деда и прекрасно знаю, что бриллиант — это алмаз, ограненный особым сверхточным способом. Кроме пяти лет в университете, я дополнительно прошла миллион дополнительных курсов. У меня множество дипломов и даже грамот. Я могу проводить геммологические экспертизы, — она набрала в легкие воздуха, чтобы продолжить перечень всех своих достижений, но Андрей перебил ее:

— Прямо-таки миллион курсов? — он явно над ней насмехался, но она опять никак не отреагировала и открыто смотрела в его глаза. — Но заниматься вы бы хотели именно этим, да?

Андрей пошелестел листом бумаги, который держал в руках, и Виктория испуганно кивнула:

— Мне больше нравится творить.

— Смотрите, Виктория, моей компании точно такой сегмент не подходит.

Он заметил, как ее глаза сразу потухли, и поспешил ее успокоить:

— Но вот такие изделия, как серьги, которые у вас в ушах, мне очень нравятся, — он улыбнулся и потянулся рукой, но она быстро наклонила голову и сняла одну сережку, протягивая ему:

— Но это латунь.

Андрей взял хрупкое изделие, коснувшись ее пальчиков, и его опять бросило в жар. Ее запах сводил с ума до дрожи в каждой клетке. Такое с ним точно было впервые, чтобы так клинило на женщине. На девушке. Совсем-совсем молоденькой. Нет, это вряд ли можно было назвать любовью, а вот страстью – да.

Он поймал ее открытый взгляд: васильковые глаза и длинные пушистые ресницы, не тронутые тушью. А вот сочные губы блестели — скорее всего, от гигиенической помады.