Тентаклеведение. Девять ударов - стр. 16
Алиса, уложив Сашу, вернулась на кухню. Они посидели ещё и выпили по паре рюмок, после чего Андрей предсказуемо взял её за колено.
—Нет, Андрей, вы извините, не обижайтесь, но ничего не будет. Хотя, ваши руки, что и говорить… Вы наверняка всё слышали, но это было уже давно, и я тогда была дура, всё вышло случайно. Я не изменяю мужу… Давайте выпьем кофейку, и вы поедете домой, вы же на машине?
—Да, на машине. Я понял. Спасибо за прямоту. Кофе – с радостью, только без сахара…
Они с наслаждением выпили сваренный в турке кофе, и, в конечном итоге, Андрей собрался уходить.
—Сейчас, наконец-то, покурю… Очень курить хочется: я вообще заядлый курильщик, и за весь вечер совсем без сигарет как-то…
—А мы не курим. Точнее, я курю с подругами, но Сашка не догадывается. А что ж вы мучились, не курили – вот же балкон! И меня угостили бы тайком сигареткой…
—В том-то и дело: у меня сигареты остались в машине. Мне же Александр сказал, что вы даже дыма на дух не выносите…
—А, ну да… Смешно. Давайте тогда спустимся, покурим на дорожку.
Они спустились на лифте, вышли на улицу, где вовсю веяло освежающей ночной прохладой и подошли к машине Андрея.
—Брр, да тут холодно!
—Залезайте.
Он завёл мотор и включил обогрев.
—Держи́те. Вы Gitanes курите?
—Да, если с фильтром.
—Blondes, белые.
—Давайте… Классная у вас машина.
—Да, ничего, вроде.
—Хорошо водите?
—Не жалуюсь. Хотите прокатиться? Ночь, дороги свободны.
—Как же вы пьяный поведёте?
—Да меня не берёт чего-то сегодня. Сами видите. Нервы, наверное.
—Ну что ж. Давайте. Только я в халате, как дура, и в тапочках. Ну и фиг с ним! Мы же не долго…
Андрей минут двадцать быстро гнал по пустынным улицам, пересекая тихие перекрёстки с мигающими жёлтым светофорами. Затем, собравшись поворачивать назад, долго искал разворот.
—Здесь везде отбойник – до самой эстакады ехать придётся, под ней развернёмся.
Доехав до развязки, он свернул на дублёра, съехал вниз, повернул и направился под мост. Почти на середине автомобиль съехал на обочину и остановился.
—Покурим ещё? А то я после такого перерыва никак не накурюсь. Руки трясутся.
—Пить надо меньше…
—Вы будете?
—Давайте.
Они закурили. Под эстакадой было темно и тихо. Покуда они курили, опоры моста не осветили фары ни одной машины. Алиса курила медленно, больше для вида, и искоса наблюдала за Андреем. Он курил нервно, большими затяжками, уничтожив свою «цыганку» за пару минут и, не отрываясь, рассматривал Алису, в буквальном смысле пожирая её глазами: взгляд опускался к голым коленкам, поднимался к слегка разошедшемуся халатику, показывающему худенькие ляжки, блуждал вверх до самого аккуратно выбритого лобка с ровной узкой полоской коротко подстриженных волос, переходил к груди и тонкой шейке и тут же метался обратно. Алиса предчувствовала приближение атаки, и была, в общем-то, готова, но до сих пор совершенно не замечала полного отсутствия на себе трусов, оставшихся дома на диване. Они попросту вылетели у неё из головы: сперва разборка с Сашей, потом этот эмоционально утомительный рассказ, да ещё эта водка, будь она неладна… Поэтому для неё было абсолютно непредвиденным, когда он потянулся к ней, обнял и, впившись в её губы своими, схватил за промежность, причём один палец без промедления проскочил к ней внутрь, а другой с ювелирной точностью лёг на клитор. От неожиданности она замычала и куснула его за губу, но это только раззадорило её ухажёра. Андрей целовал её страстно, запрокинув голову назад, лаская между ног и медленно вращая пальцем внутри («Да что ж они, одинаковые, в самом деле?!»). Стремительное нападение застало Алису врасплох и привело её в смятение: кровь бросилась в голову, его движения смущали, заводили и будили в ней стыдные воспоминания. Она пыталась сжимать ноги, но от этого рука ещё плотнее елозила между бёдер. Наконец, она сомлела: глаза закатились, а ноги сами собой раздвинулись, открывая простор для его действий, и она отдалась ощущениям. Он покрывал поцелуями её губы и шейку и, распахнув халатик, теребил губами соски, она обнимала рукой его за голову и, прижимая к себе, перебирала волосы, а в другой всё ещё держала догорающую сигарету. Постепенно он добавил к одному пальцу второй, а затем и третий, заставляя её извиваться и корчиться. Оторвавшись от груди и удерживая её голову откинутой назад, он жадно смотрел на выгнувшийся дугой стан, и, продолжая вызывать непрекращающуюся истому, нарочито грубовато говорил: