Тени над Эрдеросом. Рука со шрамом - стр. 1

Для подготовки обложки издания использована художественная работа автора Черноивановой Ксении.

Все началось заурядным осенним утром. Свежий утренний ветерок гонял красно-желтые ковры душистых листьев. В селении Холрен еще царила полная тишина и гармония. Кузнец Торвальд сонной походкой выкатился на крыльцо своей кузницы. Легкий порыв утреннего ветра всколыхнул его русые волосы, чуть тронутые сединой. В руках он сжимал кузнечный молот и несколько полос кожи. Это был грозный на вид человек преклонных лет, тяжелая работа оставила на его теле шрамы и ссадины. Он был настоящий мастер своего дела, и местные поговаривали, что сам Дьявол помогает ему. Но слетит подкова с коня, или петли на двери в сарай сломаются – все бегут к Торвальду, ибо всему Митриумскому графству известно, что Торвальд делает раз и на века, и не сыщется кузнеца лучше его.

Торвальд жил в своей избе-кузнице на отшибе – на вершине холма, откуда был прекрасный вид на все селение и окаймляющие его леса. Уже десять зим Торвальд был вдовцом. Его жена, Зарин скончалась от лихорадки, и Торвальд, прибитый этой утратой, дичал год от года. Он перестал общаться с соседями, потом здороваться, а затем и вовсе построил себе кузницу на холме, куда позднее и переселился. И жил бы он так себе поживал до самой кончины, если бы однажды к нему не пожаловал странный гость.

Ранним утром, когда воздух еще по ночному прохладный, а птички в лесу заливаются заутренней трелью, Торвальд, подергиваясь от холода, шел к верстаку, держа в руке толстую кожаную пластину и несколько полос кожи. Днем ранее, охотник из соседнего селения попросил подлатать его кирасу, но Торвальд решил, что данный предмет охотничьей экипировки настолько изодран и заношен, что взялся мастерить новую. Охотник было воспротивился, ведь новая кираса по его разумению выйдет подороже, чем просто починка старой, но Торвальд возразил, да и вообще спорить с мастером такого уровня было невозможно.

И только было Торвальд собрался вернуться за инструментом, как краем глаза заметил, что около дома бегает кто-то еще. «Что за чертовщина?» – подумалось ему. Он подошел к тому месту, где, как ему показалось, кто-то стоял. К его величайшему удивлению, на земле и правда были следы маленьких пятипалых ступней. Брови кузнеца взметнулись чуть ли не до затылка, а взгляд бросился к калитке. Трудно описать выражение лица Торвальда, когда он увидел, что калитка была распахнута настежь. «Что за..? Какого черта, я же помню, что запирал?» – думал он.

Чуть ли не бегом обойдя дом, Торвальд налетел на мальчишку лет восьми-десяти и чуть не свалил его наземь. Мальчик был наг и худ, но ничуть не испугался, когда Торвальд зарычал: «Чтоб меня черти побрали!» Наоборот – мальчик хихикнул и скрылся в доме. Кузнец поспешил за ним и застал его греющим ладони и коленки около печи.

– Ты кто? – спросил кузнец. Мальчик повернулся и посмотрел на Торвальда пустыми, непонимающими глазами. – Ты чей, малой? – снова спросил он. Мальчик не ответил и снова повернулся лицом к огню. Торвальд обошел мальчика вокруг и внимательно осмотрел. Мальчик, как мальчик. Черные волосы, голубые глаза, красивое ясное лицо. Самый обыкновенный, за исключением одного. Огромный отпечаток, как будто от какого-то острого раскаленного инструмента пересекал его правую руку от плеча и чуть ли не до самой ладони. Отпечаток был фигурный и напоминал какую-то руну на неизвестном языке. Торвальд не мог и представить, что могло так изуродовать ребенка, но знал точно, что ни одному человеку такое не под силу.

– Ты не разговариваешь на всеобщем? – спросил Торвальд. Мальчик ожидаемо не ответил, только слегка улыбнулся старому кузнецу. Затем взял кочергу и стал умело шебуршить поленья. Проворный уголек выскочил из печи, но мальчик ловко поймал его и бросил обратно, в огонь.

– Ишь ты! – изумился кузнец. – Смелый. По крайней мере с огнем управляешься умело. Из тебя бы вышел хороший кузнец. Как же тебя звать-то?

–