Тени холмов: клятва конунга. Книга 1 - стр. 47
Потянув дверную ручку, я перестала дышать. Еле уловимый щелчок дверного замка – и я чувствую свежий воздух. Выскользнув из дома, быстро пересекла двор и забежала в конюшню, где было тепло и пахло сеном. Блёклый свет от фонарей, попадавший в конюшню, помог без труда найти Уголька. Открыв калитку, я спряталась в её деннике. Лошадь фыркнула.
– Тише, – зашептала я почти у самого её уха, опуская ботинки на пол. – Я тебе кое-что принесла. – Поднеся к её горячей морде пироги, я ощутила её язык на своих ладонях. Лошади нужно поправиться, она должна выстоять в этой борьбе, под названием: “кто сильней”. На столбе висел повод, взяв в руки мягкую кожу, я скользнула в соседний денник. Где то скрипнула дверь, и приглушенные голоса раздались за стеной конюшни. Облизав пересохшие губы, я прижалась к горячему боку смирно стоявшей кобылки. Плюнув на ботинки, оставленные у входа, я накинула на пегую лошадку повод и, дождавшись тишины, бесшумно вышла из денника, ведя лошадь за собой.
Деревянные ворота открылись легко и без скрипа. Сбежать оказалось проще простого. Затворив ворота, я забралась на лошадь, и мы тихонько зашагали на середину поля, откуда понеслись галопом до кромки леса. Если Уголёк так уверенно неслась туда днём, значит, где-то там есть тропа. Нужно только дать этой лошади свободу выбора, и она меня выведет из леса. Страх не отпускал из своих клещей. Я боялась нарваться на волков, что сегодня днём бродили рядом, я боялась заблудиться и навечно пропасть в этих лесах, но больше всего я боялась быть безвольной наблюдательницей своей жизни, какой была не раз.
Я отчаянно хотела быть смелой, сильной, непоколебимой героиней чёртового романа, пусть не с таким счастливым концом, как у многих. Но это мой выбор. Мы неслись во весь опор, я так тесно прижалась к лошади, что, наверное, на коленях останутся синяки. Когда лес начал приближаться с каждым толчком копыт о землю, я ликовала; приспустив повод, я позволила кобылке бежать самой. Она немного сбавила темп, взяла чуть левей, пронеслась по чернозёмному краю поля, проваливаясь ногами в уже остывшую и пропитанную водой землю, и резко повернула, выводя нас на тропинку.
Тропа была ровно на одного пешего человека или ездока верхом, узенькая, но нахоженная.
План был простой. Найти шоссе, отпустить лошадь, поймать попутку или пешком дойти до ближайшего населенного пункта, а там из безопасности позвонить Бэтти.
Густой лес смыкался за нами плотной стеной, сюда почти не проникал лунный свет, и казалось, что он непроглядно-чёрный. Мои пальцы онемели от холода, так неожиданно сковавшего моё разгорячённое тело. Пучок из волос съехал набок от быстрой скачки по полю. Ссадина на щеке неприятно стягивала кожу, её болезненно дёргало. Не понимая, сколько времени прошло и какой сейчас час, я просто ехала вперёд, сгорбившись и уставившись в темноту, будто ожидая чуда. Губы пересохли, чем больше я их облизывала, тем суше они становились, горло драло от жажды. Лес казался бесконечным. Торчащие повсюду жуткие корявые ветки цеплялись то за рукав свитера, то за выбившиеся из пучка волосы. Я распласталась на спине кобылки, просто ожидая, когда этот лес закончится. Конца и края ему не было видно. Моя спасительница замедлила ход, видимо, тоже устав, и теперь едва переставляла ноги. Я плавно переваливалась с одного её бока на другой. Так мы и брели по узкой тропинке, с двух сторон зажатые густым лесом. Под копытами лошади то и дело хрустели листья и сухие ветки. Неожиданно кобылка свернула в сторону.