Тени холмов: клятва конунга. Книга 1 - стр. 35

– Эй, малец, – позвала я его. – Есть что съестное? – Он перевёл взгляд за мою спину, и я знала, что он спрашивал разрешения. И, наверное, получив его, он скрылся в темноте конюшни. Я гладила кобылку по широкой шее и шептала ей нежности, а она не двигалась, даже с ноги на ногу не переминалась. Мальчишка выскочил из ниоткуда, держа в подоле рубахи яблоки.

– Близко не подходи, – предупредила я, и мальчуган кивнул. – Бросай, – попросила я, вытянув руку. Поймав яблоко на лету, я поднесла его к носу лошади. Она с явным удовольствием и неторопливостью захрустела сочным плодом. Медленно выманивая лошадь из конюшни, я намеревалась выгулять её.

– Не туда, – остановил меня мальчишка окриком. – В ту сторону, – указал он худой ручкой в противоположную сторону. – Там вольные поля, ей лучше будет, – шёпотом закончил он.

– Спасибо, – широко улыбнувшись, поблагодарила я его. Не задерживаясь, я пошла в указанном направлении, лошадь шагала следом. Мальчишка обогнал нас и, повозившись у глухой стены, распахнул ворота. Поля с короткой травой распростёрлись до самой кромки леса, который тёк синевой холмов, упираясь в горы. Уголёк шла несмело, будто боялась, что её ударят за вольность. Солнце припекало спину, и мы уходили всё дальше от распахнутых ворот. Отпустив уздцы, я дала лошади возможность выбрать самой, что она хочет. Ещё мгновенье потоптавшись рядом со мной, она понеслась во весь опор. Сняв куртку и постелив её на траву, я присела и дала разнывшейся ноге возможность отдохнуть, с радостью и трепетом наблюдая за восторгом Уголька. Она свободна, свободна. Её грива прижимается к шее и стелется серыми волнами, мощные ноги выбивают землю, и комья летят во все стороны, её мышцы вспоминают, каково это – быть свободной, быстрой и не сломанной.

– Ты знаешь, сколько она стоит? – Я даже головы не повернула на Касса. Вытянув ноги вперёд, я опёрлась на руки и наблюдала за лошадью.

– Навскидку? Тысяч двести пятьдесят. Тебя волнует, могу ли я тебе отдать такие деньги, если она не вернётся? Нет, конечно, – ухмыльнулась я. – Но она вернётся.

– Ты этого не знаешь! – Я ощущала его раздражение.

– Все возвращаются, когда понимают, что им ничего не угрожает. Как можно так обращаться с живым существом? – Я спрашивала, потому что искренне не понимала, как можно делать нечто подобное.

– У лошади есть хозяйка. Я подарил её своей… – Он замолчал. – У неё свои методы, – оправдал Касс, видимо, свою девушку.

– Это жестокость. Ничто не может оправдать жестокость, тем более за непокорность. Тебе стоит задуматься о подарках для такого человека. Определённо, это должен быть неодушевлённый предмет. Её забили бы насмерть, – выпалила я зло. Боль кобылки клокотала во мне нестерпимым огнём. – Или заморили бы жаждой.