Тень света - стр. 41
Но нет, обошлось, не свалилась. Зато с последним словом плошка дернулась, что-то свистнуло над ухом, как пуля, а после раздалось истошное шипение, как когда кофе из турки на плиту льется.
Родька глянул в плошку, присвистнул и мигом выключил огонь. И правильно сделал, потому греть там было больше нечего.
Плошка была пуста.
Глава пятая
– Ну, хозяин, кое-кому нынче лихо придется! – радостно сообщил мне Родька, намывая в раковине плошку. – Ух, пожалеет та вражина о том, что с тобой связался! А и правильно – не распускай руки!
– А я так скажу – не связывался бы ты с марами, – высказал свое мнение и Вавила Силыч. – Капризные оне. И опасные очень. Опять же – всегда лазейку в заговоре ищут. Чтобы, значит, не того, на кого указали, к рукам прибрать, а того, кто их призвал.
– Да? – заинтересовался я и развернулся вместе с табуреткой, на которой сидел, к подъездному. – Почему?
– Ты тигру в цирке видел? – ответил вопросом на вопрос он.
– Видел, – кивнул я. – В детстве.
– Она, тигра-то, с тумбы на тумбу лихо прыгает, когда цирковой кнутом щелкает, – неторопливо проговорил Вавила Силыч. – А сама только и ждет, когда тот зазевается. Потому как – дикий зверь. Это тебе не собака комнатная, или там рыбка аквариумная, у нее инстинкты есть, и главный из них – желание жить свободно. Как ты тигру эту ни корми, как ни холь, все одно, если зазеваешься, сожрет она того, кто хлыстом машет. И мясо то для зверюки куда вкуснее будет, чем любое другое. У него вкус свободы. Вот и мары так же. Человека потерзать для них в радость, но забрать душу или даже жизнь у того, кто их заставил что-то делать – куда приятственней. Да и не только о марах речь. Любая нечисть и нежить на призывающего особый зуб всегда имеет. Ты, Александр, это крепко запомни. Если уж взялся кого себе на службу ставить из-за кромки – десять раз проверь, что до тебя этот гость не доберется.
– А в книге про это ни слова, – возмутился я. – О чем предки думали?
– Так а накой писать про то, что любому известно? – изумился Вавила Силыч. – Бумагу переводить? Это сейчас у вас ее вон сколько хочешь. А в бывшие времена листочек две копейки стоил.
– Дорога бумага была, дорога, – подтвердил Родька, закрывая кран. – Не укупишь.
– Две копейки, – хмыкнул я. – Всего-то?
– Воз сена стоил десять копеек, – моментально отозвался мой слуга. – Отборного, того, что чистый клевер.
– Курица-несушка пять копеек, – поддержал его подъездный. – Если же цыпленками брать, так на тот же пятак тебе их дюжину дадут. Да при матушке-императрице за рупь и вовсе корову можно было купить. Дойную! А ты – «всего-то»! А корова для хозяйства – это все!