Размер шрифта
-
+
Тень Прекрасной Дамы. Марина и Анна - стр. 27
И потому нам радостно и страшно.
Она же не боится ничего,
Давно свое, наверно, отбоялась
И остается боль и торжество,
Полет и пропасть – все, что ей осталось
Осталось ли? Мышиная возня,
Тех, кто пришел на смену и лютует.
Проекты, не поэты и нельзя
Их сравнивать, и снова торжествуют
– И ладно, это даже хорошо,
И улыбнется как-то так устало.
– А что же делать, было и прошло.
И лишь душа от боли трепетала
2
Все это было точно в том апреле,
Все это будет после каждый год,
Стихи, как птицы белые летели,
Снега сходили с посеревших гор,
Судьба была прекрасна, но печальна.
Никто не знал, что все предрешено,
И только тайны, призрачные тайны
Заглядывали в темное окно,
Где музыке ее тогда учили,
И открывали дивные миры,
Марина с Анной, ноты все и стили
Дарили ей, укрывшись до поры,
И понимая, что они едины,
Что третьей будет с ними за столом,
Ее явленье приняли мужчины
В экстазе поэтическом своем,
Она казалась им неуловимой,
И все-таки пленила и звала,
Туда в высоты, и туда, в глубины,
Где лишь она совсем одна была,
И пела так, что хор смолкал пред нею,
И миг один в том мире проступал,
И там, во тьме укрылись где-то звери,
И исчезали в пустоте зеркал.
Да был апрель, мы это точно знали,
Свет неземной и тихая печаль,
И музыка в давно забытом зале,
Где гаснет перед вечностью свеча
И надо же было на свет появиться Гений
24 мая день рождения Иосифа Бродского
И надо же было на свет появиться
В том мае, чтоб маяться долго потом,
Стирались любимые вечные лица,
И жил на чужбине с печальным котом.
В России не знали, и знать не хотели,
И вечные муки оставив другим.
Он в сонной Венеции дивные трели
И странные строки свои выводил.
Смеялась в соседней квартире чужая,
И речь итальянская стала милей,
И надо же было родиться в том мае,
И вечно стоять у закрытых дверей.
Коты и поэмы его провожали
Туда, где все было добыто потом,
И только поэт в проходящей печали
Во сне мог увидеть и кров свой, и дом.
Нет, нет, он назад никогда не вернется,
Он станет изгнанником в мире страстей.
И странно нависло палящее солнце,
И выл в полумраке растерзанный зверь.
Но он человек, ему выть не пристало,
И все-таки вдруг обрывалась строка,
Когда она пела и снова взлетала
Над сонной Венецией, так далека.
О странная боль, и любовь неземная,
Все это забудется скоро, потом
Припомним, что он появился в том мае,
Что маялся где-то в пространстве ином.
Иллюзии, сны, и иные печали,
Остались в наследство немилой стране,
Когда так пронзительно чайки кричали,
И падали души в тумане на снег.
И снились метели, такие метели,
Что скрыться хотелось в их ласках опять
А белые птицы над морем летели,
Страница 27