Размер шрифта
-
+

Тень над скульптурой - стр. 7

– Я могу быть с тобой долго. Ты только плати…

– Раз так, – хмыкнул Александр. – Я бы мог купить тебя на десяток лет вперед, но дело вовсе не в том.

– Так купи! – взбодрилась она. – Чтобы я была только твоей. Твоей и ничьей более. Чтобы только для тебя…

– Напрасно ликуешь. Самая холодная тюрьма показалась бы тебе сказкой, чем проданная жизнь.

– Как-то слишком литературно звучит! Как жаль, что я иногда не понимаю тебя, – замотала головой она, разбрасывая осветленные волосы, чьи кончики кисточками касались кожи Александра. – Почему же как в тюрьме сразу… Да и черт с ним! Меня больше волнует твое счастье. Просто так о нем не заикаются.

– Вздумала ударить по самому больному? Что ж, попадание четко в цель.

– Ничего я не думала, просто спросила… Просто ты вдруг обмолвился про счастье, будто оно тебя волнует, вот я и не смогла мимо пройти. Сердце чует, будто что-то не в порядке, понимаешь? Дай руку, – она приложила ладонь Александра к своей груди. Распутная игра, но не попытка выразить чувства… – Так нагляднее? Чувствуешь, как волнительно бьется?

Однако ускоренный ритм он не заметил.

– Древняя ирония судьбы: когда не целятся, тогда, как на зло, точнее всего и попадают в яблочко, – он отдернул руку и повернулся спиной к девушке. – Останешься до утра?

– Если не выгонишь.

– Не выгоню, только ложись спать.

Люси погасила светильник, примостившийся на тумбочке, и прильнула к Александру, словно к горячо любимому мужу, какому она обещала быть рядом и в горе, и в радости…

И вдруг темноту разрезал тонкий смех, за каким полились звонкие слова:

– Какой же детский пустяк! – взвизгнула она. – Разговаривать о счастье! Это в раннем юношестве, – едва не пуская слезы из закрытых глаз, сонно бормотала Люси, – в раннем юношестве мы с легкостью рассуждали о счастье и считали себя достойными его благословения…

2

Александр поднялся по будильнику. Опустил ноги в мягкие тапочки. Люси – женщина, носящая маску, женщина ненастоящая, чтобы за плату пережить всего лишь одну ночь, приоткрыв рот, мирно дремала, спрятав под подушку обе руки.

Он не стал тревожить ее сон, принял водные процедуры, потом уселся с чашкой черного чая за ноутбук в кабинете. Когда часовая стрелка перевалила за восемь, Катаев перебрался на кухню, чтобы приготовить завтрак на двоих.

– Люси…

Касанием перышка он дотронулся до плеча девушки – та лениво подняла головку растрепанных волос, с трудом разлепила заспанные глаза, потянулась, протяжно зевнула, растягивая время… Денег за утро и сон она не возьмет, Катаев это прекрасно знал. Причина ее преднамеренной медлительности объяснялась без ухищрений: чем раньше начнется утро, тем скорее она окажется во власти дряхлого хрыча, изрядно переоценившего себя.

Страница 7