Размер шрифта
-
+

Тень над скульптурой - стр. 3

Александр поднял на нее задумчивый взгляд – мудреный мыслитель, замеченный в эпицентре тягостного порыва сумеречных дум и готовый вот-вот поделиться загадкой-вопросом. Из непроглядной черной мглы зрачков вырывалось, едва задевая девушку, далекое и неоформленное, не обросшее плотью, но уже завывающее раненным зверем…

– Добрый день… – с боязливой опаской затянула она песню официантов, хотя вот только пару минут назад бойко, посмеиваясь, переговаривалась с подружкой по работе.

– В чем ваше счастье?

– В чем мое счастье? – растерянно повторила она.

– Именно, в чем счастье?

Скривив губы, с каких уже стерся блеск помады, девушка пожала худенькими плечами, с разрушающейся утопией в глазах уставившись куда-то вдаль, как будто выглядывая момент, когда наконец-то представится возможность, сорвавшись с цепей, вырваться на вольный простор. У этой маленькой официантки было необычайно красивое личико, какое чудно бы смотрелось на большой сцене или… Куколка, произведение искусства, вынужденное разделять участь служащего…

– Не знаю… Не знаю я! – заспешила она. – Вот, держите меню.

Избегая зрительного контакта, официантка положила на край стола меню с такой поспешностью, словно намереваясь как можно скорее избавиться от приставучего гостя. Она уже развернулась, уже отступила от столика на шаг – Александр поймал бедняжку за запястье, как будто она уже принадлежала ему. Девушка замерла в испуге. Вместо ожидаемой краски бледность. Она смотрела на Катаева и при этом куда-то сквозь него, как будто бы в даль непроглядного прошлого… Катаев не держал крепко – при желании она легким движением могла бы вырваться, но девушка того даже не заметила.

– Не надо меню. Американо, пожалуйста. И круассаны. Найдутся?

Испуганным зверьком, какой готов на что угодно, лишь бы отпустили живым, она поспешно закивала, потом, осторожно высвободилась из хватки, и, пряча глаза, отступила к двери.

Худенькое тельце девушки скрывало некую таинственную необузданность, какая еще не раскрылась всему миру живописным бутоном, к какой еще ни одна душа не сумела притронуться…

Дожидаясь завтрака, Александр, не вовлекаясь в текст, переворачивал страницу за страницей. С кофе не торопились. Пустая веранда распыляла пыль скуки, какая забивается в ноздрях, застревает между зубами… Катаев поднялся, сентиментально оперся руками о деревянные перила, подставив слабым порывам ветра черные волосы. А вечерами здесь огромное оранжевое солнце проваливается под вопли серебристых чаек за водную зеркальную гладь… А что касается счастья, подумал Александр… Выдумка и только, какую со смехотворной серьезность ухитряются раздуть до потери пульса…

Страница 3