Тень моей хозяйки - стр. 47

И тут пятнышко исчезло — его загородила чёрная тень. «Всё!» — подумала я и закрыла глаза.

— Не двигайс-с-с-ся! — просвистел незнакомый мне голос.

Как будто я могла двигаться! Всё, на что меня хватило, — это чуть разлепить ставшие неподъёмными веки. Раздался сухой треск, комнату озарила вспышка магии, а после я почувствовала некоторое облегчение. Мою шею больше не сдавливали жёсткие мохнатые лапы чудовища.

— Не шевелис-с-с-сь! — предостерегающе прошипел незнакомец и влил в мой полураскрытый рот какую-то прегорькую дрянь из маленького флакончика.

Я лежала, не в силах закашляться или сплюнуть невероятную гадость, текущую по языку, а меня тем временем внимательно разглядывали светло-зелёные, как свежая листва, глаза. Это был молодой человек с узким бледным лицом. Его тёмные волосы были собраны в хвост, на щеках и на лбу что-то поблескивало. Несколько раз сморгнув, я сумела рассмотреть, что это была чешуя. Да это же змей, живущий в саду! Змеиный оборотень! Вот только кусать меня он явно не собирался, наоборот — спасал от паучьего яда.

— Меня зовут Хисс, — сказал он, когда мои глаза, видимо, приобрели осмысленное выражение. — Я ус-с-с-слышал твой крик и влес-с-с в окно. Воз-с-с-сможно, ты не умрёшь. Не зс-с-снаю. Лежи тихо, а я позс-с-сову гос-с-сподина Мартейна.

Эти слова отозвались в груди неясной болью. Пламя яда, терзающее моё тело, постепенно утихло. Остался только холод. Он разливался по парализованным сосудам, и я не чувствовала ничего, кроме отчаянного стука собственного сердца, который отдавался в ушах. Но и он становился реже, реже. И вдруг меня пронзила догадка: Архимагистр Горм заколдовал паука для того, чтобы он укусил Адриану, а если я умру, то никто этого не узнает! Советник Фоули так и будет поить этого негодяя чаем с плюшками, думая, что всё их соперничество ограничивается спорами в Совете Магистрата.

Я должна протянуть до тех пор, пока Хисс вернётся с хозяевами, и как угодно — хоть жестами — рассказать им обо всём, что я видела. Тук. Тук… Тук. Как ни старалась я удержаться на краю зыбкой пропасти, меня затягивала тёмная воронка. Неужели этот леденящий холод останется со мной навечно? Тук… И ещё раз, неохотно и тяжело, — тук. А потом мысли исчезли и осталось только ожидание следующего удара. И оно было бесконечным.

***

— Эли, просыпайся! Сколько можно спать?!

Меня окутывали мягкие волны пухового одеяла, было уютно и совсем не хотелось выныривать из глубокого сна. Сейчас мама сжалится надо мной и принесёт кружку тёплого молока и свежую лепёшку прямо в постель, а потом, после завтрака, я, так и быть, умоюсь и сяду за книжки. Никто из детей невольников не учится грамоте, кроме меня, но мама говорит, что я буду волшебницей, когда вырасту, поэтому приходится слушаться. Мама думает, что мой дар обязательно проснётся, хотя все служанки и рабы смеются над ней и говорят, что она напрасно мучает ребёнка уроками.