Тень - стр. 18
В трубке замолчали. Луиза пожалела, что спросила именно так, – ответ она знала заранее.
– Спасибо, как обычно.
Луиза поспешила задать следующий вопрос до того, как началось подробное описание самочувствия свекрови.
– Я звоню спросить, не хотите ли вы пойти сегодня вечером в школу к Элен на спектакль?
– Вечером?
– Да, в семь.
Последовало долгое молчание. Луиза слышала тяжелое дыхание Алисы. Затем прозвучал обязательный вопрос:
– А Ян-Эрик придет?
– Не знаю, если успеет. Вчера у него была лекция в Гетеборге, он должен вернуться либо дневным, либо вечерним поездом.
Отвечая, Луиза вдруг задумалась, почему она не говорит правду. Почему всегда инстинктивно защищает его. Всякий раз, когда она сталкивается с его родителями, у нее в голове словно срабатывает рубильник, включая режим внешнего благополучия, который нужно сохранить любой ценой, чтобы никто не усомнился в том, что она на что-то годна.
Если отношения Луизы с Акселем в последние годы пребывали в состоянии неопределенности, то ее контакты с Элис всегда отличались высокой эмоциональностью. Поначалу свекровь демонстрировала ей откровенное неприятие, но с годами смирилась с обстоятельствами. Сдержанность – это всё-таки лучше, чем ничего, а для Луизы почему-то было важно, чтобы ее признали, чтобы по-настоящему впустили в свою жизнь. Ей хотелось действительно стать членом семьи Рагнерфельдт, а не просто стоять рядом, греясь в отблесках их славы. Или пылиться в кладовке, как наскучившее украшение.
Алиса Рагнерфельдт пока не определилась с планами и попросила Луизу перезвонить после обеда.
Как и предполагалось, Ян-Эрик на спектакле не появился.
Материнское сердце переполнил праведный гнев, когда она заметила, как при виде пустого места рядом с ней во взгляде дочери погасла надежда. Следом пришла мучительная мысль о том, что ей снова придется покрывать его предательство ради того, чтобы хоть как-то развеять огорчение дочери. Злость и бессилие не позволили ей получить удовольствие от спектакля.
Так жить нельзя. Невозможно. По крайней мере, если хочешь вернуть себе слово «отлично».
Он появился лишь в одиннадцать. Элен уснула, а она сидела с бокалом обезболивающего в кресле у эркера.
– Привет! – радостно прозвучало из прихожей.
Она пожалела, что не легла в кровать. Не спряталась в темноте, повернувшись к нему спиной, не попыталась избежать этой встречи. Как же она устала ломать эту комедию!
Раздался звук приближающихся шагов, и Ян-Эрик показался в гостиной. Вид у него был усталый и помятый.
– Здравствуй.
– Здравствуй.
Она поспешно опустила взгляд, смахнув что-то с подлокотника.