Тень - стр. 22

Кузнецкий мост был запружен народом. Конные и пешие солдаты торопились скорее выйти из города. Уже на входе в Москву армия потеряла всякое подобие порядка, и через город шли кто как: без командиров, не держа строй, отвлекаясь на мелкое мародерство и пьянство. Днем Шмидт со своим верным слугой Семеном – немым мальчиком, которого он когда-то выиграл в карты у бедного шляхтича, – поднимался над городом на воздушном шаре и видел, как входят в Москву части арьергарда генерала Милорадовича, как они просачиваются через улицы и площади и выходят в беспорядке по ту сторону: на Рязанскую и Владимирскую дороги. Самое опасное сейчас будет столкнуться с какими-нибудь пьяными разгоряченными уланами.

Шмидт прибавил шагу. Впереди полицейские Брокера вытаскивали из питейных заведений бочки с вином и разбивали, разливали их прямо на улице. То там, то тут возникали стихийные драки. Шмидт шел вперед, не останавливаясь и только изредка оглядываясь по сторонам. Уверенность уверенностью, но в опасных ситуациях люди порой ведут себя неразумно.

От особняка генерал-губернатора до его маленького домика во Вражском переулке ходьбы было не более двадцати минут. На город уже спустились плотные сумерки, по пустеющим улицам гулял холодный ветер. Вместе с французской армией в Москву вступала ночь.

Шмидт поднял воротник пальто. Только перейти Петровку, и дальше осталось совсем немного. Если генерал-губернатора Ростопчина занимал вопрос, как именно имя его войдет в российскую историю, то доктора Иоганна Шмидта, урожденного Джеймса Смита, волновал вопрос прямо противоположный: как бы все сделать так, чтобы никто и никогда больше не услышал его имени. Сын портовой шлюхи и безымянного пьяного моряка через несколько часов станет самым богатым человеком Европы, обманувшим двух императоров. Шмидт больше не мог сдерживаться, он остановился посредине улицы и громко захохотал. Сидевшие на проезжающей мимо телеге бабки начали мелко креститься. Да, вид у него был и правда немного демонический. Шмидт отдышался. Надо сосредоточиться.

Тридцать пять лет назад его, новорожденного, подбросили на порог церкви святого Эйдена в Эдинбурге. Шмидт плохо помнил свое детство, но, как ему казалось, оно было далеко не самым худшим. Он не попал в работный дом и не умер с голоду. Да, священник иногда бил его поленом, но по сравнению с жизнью других эдинбургских мальчишек ему было грех жаловаться. Он сбежал из дома в пятнадцать лет. Доплыл до Америки и вернулся обратно. Учился мореплаванию в Лиссабоне и химии в Мадриде, поступил в Воробьевский флот, но карьера моряка у него не задалась, и молодой Шмидт сбежал.