Тень гильотины, или Добрые люди - стр. 61
– Скажи мне все, что ты думаешь о Карле Третьем и его поражении, – попросил я.
– Насколько подробно?
– Представь, что перед тобой твой самый тупой студент.
Она расхохоталась:
– Тебе нужна точка зрения пессимиста или оптимиста?
– Мне нужна объективная оценка.
– Что ж, при нем было много положительного, как тебе известно.
– Сегодня меня в первую очередь интересует отрицательное.
Ее лицо сделалось серьезным.
– Новый роман?
– Может быть.
Она снова засмеялась. Мы познакомились с Кармен двенадцать лет назад. Это была женщина миниатюрная, элегантная и дьявольски образованная. Помимо всего прочего, графиня. В молодости была восприемницей принца Астурийского. Кроме того, написала полдюжины серьезных книг на политические темы и стала первой женщиной, занявшей место директора Королевской исторической академии. Перед этим внушительным зданием, выходящим на угол Уэртас и Леон, я прождал ее целое утро после того, как мы побеседовали по телефону. Был чудесный теплый день. Мы собрались немного прогуляться, а потом зайти в ресторан «Винья-Пе» на площади Святой Анны.
– Карл Третий был хорошим правителем, насколько это оказалось возможно.
Мы направлялись в сторону улицы Прадо, неподалеку от этих мест обитал когда-то библиотекарь дон Эрмохенес Молина. Этот квартал, который называли Лас-Летрас, имел богатую историю: справа от нас находился монастырь, где покоились останки Сервантеса, а буквально в нескольких шагах когда-то стоял дом, где жили Гонгора и Кеведо. Чуть в отдалении жил и умер автор «Дон Кихота». Разумеется, ни один из этих домов не уцелел. И только дом Лопе де Веги, также стоявший по соседству, сотрудники Испанской королевской академии в последний момент сумели уберечь от сноса.
– А образ просвещенной монархии, – поинтересовался я, – соответствует действительности или нет?
Ответ Кармен был уклончив, как я и предполагал.
– Только в определенном смысле, – сказала она. – Карл Третий не был сторонником прогресса в современном понимании этого слова; однако он прибыл из Неаполя и был образованным человеком, который умел окружить себя адекватными людьми, разумными министрами, исповедующими современные взгляды… Поэтому его деятельность часто соответствовала передовой философии того времени. Некоторые провозглашенные им законы отличались удивительной смелостью и обогнали даже Францию.
Я уже начинал улавливать оттенки ее видения как историка, ее недомолвки и намеки.
– Разумеется, всему виной ограничения, – заключил я. – Одна церковь чего стоила. Не говоря обо всем остальном.
Она засмеялась и взяла меня под руку: