Тень Эдгара По - стр. 7
Из головы не шли злосчастные похороны, безразличие провожающих покойного, небрежение священника. Так-то город Балтимор прощался с американским литературным Мессией, с моим любимым писателем, которого я, пожалуй, имел право назвать другом! В сердце нарастал гнев, прочие заботы отодвинулись на задний план. Я вовсе не хотел, чтобы Хэтти страдала из-за моего личного потрясения. Да, мой любимый автор умер в моем городе, но уже тогда я понимал – это далеко не все, дело не только в смерти Эдгара По. Пожалуй, в один прием я не сумею толково объяснить, почему эта смерть стала столь сильным потрясением для человека вроде меня – молодого, с перспективами выгодно жениться и сделать отличную карьеру, – словом, для человека, вызывавшего зависть многих в Балтиморе.
Возможно, дело было в том, что я последним видел Эдгара По, пусть и не осознавая этого факта. Или точнее, я смотрел, как безразличный гравий сыплется на крышку его гроба, словно прах, покоящийся под нею, принадлежал самому обычному человеку; смотрел, стало быть, в то время, как другие спешили прочь и мимо.
Моим клиентом стал покойник, а днем слушания дела, вероятно, должен стать Судный день.
Именно так выразился Питер несколько недель спустя, когда я начал роковое расследование. Мой партнер по бизнесу не мог похвастать остроумием, и по этой причине я слышал от него сардонические выражения не более трех-четырех раз за всю жизнь. Вообразите теперь степень его взволнованности. Питер, крупный широкоплечий мужчина, был старше меня всего на несколько лет, однако вздыхать имел привычку совсем по-стариковски, особенно при упоминании Эдгара По.
Что же касается меня, с отрочества в моей душе соседствовали два чувства, и оба казались предопределенными самой судьбой. Чувства эти были – восхищение стихами и прозой Эдгара По и, как я уже говорил, привязанность к Хэтти Блум.
Питер еще мальчиком говорил о нашей будущей свадьбе со сметкой, свойственной деловому человеку. Природная расчетливость выделяла Питера среди других детей; он всегда казался много старше своих ровесников. Отец Питера умер, оставив миссис Стюарт практически нищей и с огромными долгами; тогда мои родители через церковную общину, к которой принадлежал мой отец, стали всячески поддерживать бедную вдову, к самому же Питеру мой отец относился как к родному сыну. Питер испытывал столь сильную благодарность, что с готовностью и искренностью перенял взгляды моего отца на жизнь – взгляды, далеко не всегда разделявшиеся мной, родным сыном. Скажу больше: человек посторонний вполне мог счесть, что именно Питер – истинный Кларк, а я всего-навсего наследник второй категории.