Тень Эдгара По - стр. 31

– Теперь, когда все три мои сестры покинули родительский дом, – Хэтти предприняла вторую попытку, – временами он кажется совсем пустым, и у меня чувство, будто я должна защищаться, сама не знаю от кого или от чего. У вас, Квентин, не бывает такого чувства?

– Никогда. Зато, дорогая мисс Хэтти, меня никто и не тревожит. Я огражден от суеты и шума, от чужих забот.

– Ах, тетя! – Хэтти с веселым видом обернулась к миссис Блум. – Должно быть, я слишком люблю суету и шум! Вам не кажется, что для Балтимора мы, Блумы, слишком горячи?

Теперь я должен сказать несколько слов о миссис Блум. В тот вечер она сидела в кресле перед камином, а держалась так, будто под нею был королевский трон, а на пышных покатых плечах – не шаль, а горностаевая мантия. Так вот, тете Блум не повредит дополнительная характеристика, ибо влияние этой дамы отнюдь не умаляется по мере развития нашей истории. Итак, миссис Блум принадлежала к той разновидности дам, решительность которых терпит крах при выборе шляпки или очередности светского визита, зато никогда не подводит при желании устыдить собеседника, причем тем же небрежным тоном, каким критикуется званый обед соперницы. Например, однажды, придя ко мне, миссис Блум нашла повод весьма бесцеремонно обронить:

– Не правда ли, Квентин, большая удача, что Питер Стюарт именно вас выбрал себе в деловые партнеры?

– Что вы имеете в виду, миссис Блум?

– Как он умен, этот Питер Стюарт! Что за деловая хватка! Питер Стюарт не витает в облаках; он решительный молодой человек. Вы, Квентин, в этом тандеме – младший брат; разумеется, я выражаюсь аллегорически. Скоро вы будете иметь полное право гордиться собственным сходством с Питером по всем статьям. – Миссис Блум одарила меня улыбкой. Я улыбнулся в ответ. – С нашей Хэтти и ее сестрами такая же ситуация, – продолжала миссис Блум. – Когда-нибудь Хэтти будет иметь в обществе не меньший успех – разумеется, я говорю о том времени, когда она выйдет замуж.

Миссис Блум глотнула обжигающего чаю. Хэтти отвернулась. Тетка была единственным человеком в мире, способным лишить Хэтти обаятельной самоуверенности. Меня это всегда злило.

Я положил ладонь на подлокотник кресла, в котором устроилась Хэтти, рядом с ее рукой, и сказал:

– Попомните мое слово, миссис Блум: когда это время настанет, сестры будут учиться у мисс Хэтти, как стать лучшими из жен и матерей. Еще чаю, миссис Блум?

В их присутствии я никогда не упоминал об Эдгаре По, боясь, как бы тетя Блум не подыскала случая проинформировать Питера или черкнуть пару встревоженных строк моей двоюродной бабке, с которой дружила с юности. Поэтому я облегченно вздыхал каждый раз, когда совместное с миссис Блум времяпрепровождение заканчивалось, и поздравлял себя с тем, что не проболтался о своих изысканиях. Странным образом такое словесное воздержание заставляло меня возобновить расследование, едва за Хэтти и миссис Блум закрывалась дверь.