Тень драконьего крыла - стр. 14
Губы Шайрэна сложились в усмешку: такое положение вещей его более чем устраивало. Его уважали и побаивались, с его мнением считались – и не только драконы, но и входящие в совет маги наряду с правителями империй и королевств.
Пальцы, удерживающие портрет, сжались крепче. В черных глазах вспыхнули и тут же угасли искры, похожие на небольшие языки пламени. В прежние времена Шайрэн хотел разорвать портрет на две части и сжечь одну из них вместе с воспоминаниями, но не сделал этого. Чтобы, всякий раз глядя на это изображение, вспоминать о той трагедии и приведшем к ней предательстве.
Все женщины разные, но есть вещь, их объединяющая, и исключений из этого правила нет: никому из них нельзя доверять. Особенно тем, кто на первый взгляд доверие внушает.
Диара поднималась по винтовой, ведущей на чердак лестнице. Перепрыгивая через ступеньку, она вихрем летела наверх, буквально паря от переполняющих ее чувств. Говорят, что крылья дарят любовь, радость и счастье, но Диаре их подарила жгучая злость. Она застилала глаза пеленой непролитых слез, нестерпимо обжигала душу и заставляла сердце неистово колотиться.
Ее не выбрали! Все надежды и мечты оказались разбиты вдребезги! Сегодня в замок доставили последнюю девушку и было сделано объявление, что на этом поиск невест подошел к концу.
Отперев округлую деревянную дверь, Диара ворвалась в комнату, где жила с далекого детства, и с размаху запустила в стену попавшийся под руку цветочный горшок.
– Дарх возьми! – сорвалось с губ, и Диара смахнула все-таки выступившие на глазах слезы.
Она ведь любила его… по-настоящему любила Эйдана. И, будь он не наследником престола, а каким-нибудь безродным башмачником, это бы не изменилось. Диара знала о его многочисленных пассиях, сменяющих друг друга быстрее, чем увядают срезанные розы, знала, что он далеко не идеален, и все же продолжала любить. Это чувство зародилось в ней с их первой встречи и с тех пор только расцветало.
Когда она была совсем ребенком, ее отца пригласили стать придворным кукольником клана водных драконов. Тогда-то они и переехали в Райхар’вод. Тогда-то смешная, худенькая рыжеволосая девочка и увидела взмывающего в небо дракона, чья лазурная чешуя переливалась под лучами рассветного солнца…
Подойдя к зеркалу, чью раму украшали кованые розы, Диара всмотрелась в свое отражение с такой внимательностью, словно видела его в первый раз. Она никогда не была красавицей, да и с того самого дня, когда перед ней открылись ворота замка, почти не изменилась. Невысокая, слишком тощая, с тоненькими запястьями и выпирающими ключицами, Диара никогда себе не нравилась. Не любила она и свой острый подбородок, и небольшой рот, и волосы оттенка ржавчины, которые, хотя и доросли до пояса, были очень тонкими и постоянно путались. Она бы давно обрезала их до самых плеч, но, по ее мнению, они привносили в невзрачный облик хоть какое-то подобие женственности. Единственное, что Диара считала в себе красивым, – это глаза. «Кошачьи», – как их всегда называл папа. Зеленые и раскосые, они достались ей от мамы, как и магическая одаренность.