Темпориум. Антология темпоральной фантастики - стр. 15
– Да у тебя и впрямь горячка, братец, – сказал Иван Яковлевич. – Вот тебе мой совет: бросай ты это дело.
– Какое дело? – не понял Кармазин.
– Баловство с фантастикой. Ты же видел на литобъединении, каковы они, эти фантасты: глаза безумные, морды небритые, смех истерический. Из любого пустяка готовы сделать вселенский катаклизм, и сами же над ним посмеются. Ей-богу, не стоит тебе заглядывать дальше своего подъезда и глубже нынешнего вечера. Целее будешь. Пиши как писал. Бытовые зарисовки из жизни рабочих династий. Закончи, наконец, бессмертную эпопею «Рабочая закваска». Про племенных кузнецов Сероштановых.
– Потомственных, – проворчал Кармазин.
– Один хрен… Ты закончишь, я издам. И тебя на руках внесут в Союз писателей.
– Меня и так внесут, – сказал Кармазин печально. – Без кузнецов Сероштановых.
– Это как это?!
– Ну… Настанет такое время… В общем… Нужно будет хоть кого-то внести. Только никому уже это будет не нужно. Ни мне, ни Союзу.
– Книжки там хотя бы останутся?
– Останутся. Книг будет море. Причем всяких. И хороших, и плохих, и чудовищных. Не поверишь, но самым издаваемым жанром станет фантастика.
– Не поверю, – сказал Иван Яковлевич. – Как-то не сочетается это с астрологией и религией.
– Еще как сочетается. Это же будет не научная фантастика, а так… Бредятина какая-то. Кстати, грамотности народу книжное обилие не прибавит. Скорее наоборот…
– С какой же это стати наоборот?
– Невежды одолеют, – коротко ответил Кармазин.
Иван Яковлевич подождал, что тот как-то разовьет свою мысль, но продолжения не последовало. Кармазин шел рядом, погруженный в себя, и лицо его было пасмурно.
– Я вот думаю… – начал было он.
– А ты не думай, – посоветовал Иван Яковлевич.
Ложный финал
И всё же крамольные мысли не сдавались без боя.
– Знаешь что? – вдруг спросил Иван Яковлевич. – Эта твоя неожиданная картина мира. Как-то всё это… – Он вдруг сморщился и с чувством произнес: – Ну что за дерьмо?!
– А ты как хотел? – усмехнулся Кармазин. – Почему, позволь узнать, ты решил, что за двадцать с небольшим лет всё изменится до неузнаваемости? Более того, что изменится в лучшую сторону? Что люди, от которых зависит, что и как будет меняться в обществе, непременно станут стремиться к добру и свету, а не к власти и деньгам?
– Да всё я понимаю, – сказал Иван Яковлевич с досадой. – Но ведь хотелось же, хотелось…
Они свернули с центральной аллеи во дворы и миновали пивной ларек, окруженный волнующейся толпой. Кое-кто из томимых жаждой попросту лез к заветному окошку по головам, возбужденно выкрикивая оттесненным друзьям: «Тару готовь, счас дела бум делать!..»