Тёмные времена II. Искры черного пламени - стр. 3

Воины-ругару напряглись, когда витающий в воздухе смрад коснулся чутких носов, и Гард краем глаза заметил, как у нескольких из них, самых молодых, черты лица исказились непроизвольной трансформацией. Это свидетельствовало том, что они едва сдерживали бушующую в душе ярость, что душила их изнутри – они были готовы сломя голову броситься вслед за нападавшими и разорвать в клочья, не щадя и не проявляя милосердия. Но император знаком приказал останавливаться и первым спешился – послушный жеребец привычно последовал за хозяином, которому не было даже нужды держать его за повод, потому как животное было прекрасно обучено и искренне привязано к Гарду. Мужчина знал, что рыцари не могли далеко уйти: враги не ведали, как быстро может прибыть летучий отряд, и не торопились, наслаждаясь принесенной в эту деревеньку бедой.

Запах гари витает в воздухе, мешая дышать и въедаясь в дорогую ткань. Еще тлеющие остовы домов то тут, то там с грохотом рушатся и погребают под собой обугленные, изуродованные тела. Я носком сапога переворачиваю тело, ничком лежащее на пороге собственного дома с засевшей под левой лопаткой стрелой. Оперение у нее светлое, с четырьмя полосами на жесткой щеточке, возле древка. Наконечник, скалящийся из пробитой насквозь груди – крупный, трехлопастной, со свистулькой и вкраплениями серебра в темном металле.

Мертвец безучастно смотрит в небо мутными, лишенными блеска жизни глазами с вертикальными, змеиными зрачками. Я чуть наклоняюсь, рассматривая заостренное ухо со смешной кисточкой на конце. Перевертыш, рысь или лунная кошка. Снова перевожу взгляд на полые отверстия спереди и с боков наконечника.

Свистящие стрелы. Фирменный знак ублюдков из ордена Сияющей Звезды. Заваливаются, как к себе домой, в приграничные деревеньки, и истребляют «зло» – оборотней, перевертышей, амисто, наг, да и вообще всех, кто, спасаясь из Светлых Земель, бежит под мои знамена.

Трусливые гаденыши. Оборотень заведомо сильнее обычного человека, поэтому нападающие сначала засыпали дома зажигательными стрелами, посеяв панику, а затем перестреляли практически всех – и взрослых, и детей, и даже стариков.

Император поджал губы и закрыл мертвые глаза перевертыша. В золотых радужках вспыхнуло яростное пламя, когда он наткнулся на девочку лет семи, в белой рубашке с расплывшимся алым пятном и обломанным древком стрелы в груди. Молча наклонился, одернул легкую ткань и поднял невесомое тельце на руки. Белокурая головка безвольно мотнулась, светлые волосенки, спутанные, перепачканные в пыли и крови, мазнули по щеке, и мужчина сжал зубы, но в горле заклокотал глухой рык, полный боли. Император аккуратно положил тело рядом с теми, кого принесли сюда его воины – всех погибших от мечей и стрел врага жителей.