Темные века европейской истории. От падения Рима до эпохи Ренессанса - стр. 11

Из всех германских народов, судя по всему, остготы лучше всего подходили для формирования ядра нового королевства, молодого, сильного и цивилизованного, которое должно было вырасти на обломках Римской империи. И если кто-то мог довести такое дело до конца, то именно Теодорих. Десять лет, проведенные в качестве заложника в Константинополе, показали ему сильные и слабые стороны римской системы администрации. Двадцать лет, проведенные на полях сражений во главе своих соплеменников, позволили ему приобрести военный опыт, причем и с римлянами, и с варварами, сделавший его непревзойденным военачальником. Итальянские государственные чиновники считали его превосходным руководителем, понимавшим все трудности в управлении империей. Готские воины считали его не только умелым командиром, но и стойким солдатом. И когда были разбиты гепиды на Дунае и когда сброшены федераты Одоакра в Адидже, король лично возглавлял решающие сражения, принесшие окончательную победу над врагом. Но Теодорих был не только блестящим государственным деятелем и бесстрашным воином. Он имел чрезвычайно широкий кругозор и умел заглянуть глубоко в суть дела. Его практическая мудрость вошла в пословицы, которые уважали многие поколения его подданных. И несмотря на наличие одного или двух позорящих фактов, мы можем смело утверждать, что его разум вдохновляло надежное и праведное сердце. Присущая ему справедливость видна из его официальной переписки, пусть даже изложенной туманными и высокопарными фразами его секретаря Кассиодора. Из всех тевтонских королей он был justissimus unus et servantissimus aequi – наиболее справедливый и наиболее внимательный к тому, что правильно. Он задался целью обуздать насилие готов и крючкотворство римлян, доказав им, что он, судья на троне, будет, независимо от личностей, вершить правосудие. Теодорих был единственным из правителей, римских и германских, своего времени, который исповедовал свою веру, не стремясь стать гонителем. Ни один монарх в ближайшее тысячелетие даже близко не подошел к великолепному заявлению Теодориха, что религией не может руководить даже король, поскольку ни одного человека нельзя заставить поверить против его воли. Он сам был арианин, но относился к католикам, готам и римлянам одинаково. Даже с иудеями он обращался справедливо, в то время когда во всех других странах мира к ним проявляли жестокость. Оскорбления, которым он подвергся от фанатичных христиан, когда не позволил им напасть толпой на раввина или осквернить синагогу – высшее свидетельство в его пользу. Он всегда утверждал, что на правосудие могут рассчитывать даже те, кто отступил от веры. Тем не менее он не был, как другие люди, терпимо относившиеся к иудеям, наполовину язычником или агностиком. Те самые рескрипты, которые жаловали мирское правосудие угнетенным иудеям, заканчивались призывом к ним отказаться от своего жестокосердия и спасаться от будущего гнева.