Темные (сборник) - стр. 30
– Та-ак!
Мать встала перед Ференцем – руки уперты в бока, брови сведены.
– Что? – выпрямил спину Ференц.
– А Глашку доить кто будет? А хлев убирать? А поросят кормить? Расселся он, вылупень!
– Да сейчас я.
– Вставай, вставай, косорукий. Я с утра до ночи, а он уже и все, устал. Живо, говорю, пустая голова! Послал же свет идиота!
Мать гвоздила словами и пока Ференц поднимался в дом, и пока собирал крынки, и пока рубил репу в корыто. В конце концов его согнуло, а изо рта потекла слюна.
– Ну, мам… – пробухтел он.
– А терпи, терпи, – указывала мать. – Оно всегда так. Мы живем аки черви…
В пальцах у нее зажелтела бумажка.
– Вот, повторяй за мной…
И Ференц повторял:
– Мы живем аки черви, копаясь в земле. И земля это низ, а небо – верх, и свет идет с неба. И свет копится в нас, но червю – быть червем, и невместно тратить свет впустую, на таких же червей, погрязших во тьме.
– Во-от, – воздела палец мать. – Дальше…
– Я пошел, – сказал Ференц.
– Стой.
– Ну что?
– Есть слова свет и тьма, и тьма дана нам, чтобы помнить, кто мы есть, тьма есть терпение и смирение червя, а свет должно отдавать отблику света небесного на земле, отдавать ежеутренне и ежевечерне, дабы сияние его росло и распространялось. Понял?
– Да.
Мать тяжело посмотрела на Ференца.
– Мы есть черви земли, как и сказано в Наставлении. Не для нас измыслены светлые слова. А для ослушников, употребляющих их, есть Яркая служба. Все, иди, идиот беспалый.
– Дура, – вырвалось из Ференца.
– А так и есть, – закивала мать, – так и должно.
Темные сени на задний двор. Покосившаяся, налегшая на подпоры всхолминка хлева. Ференц продрался к нему сквозь разросшийся куст терновника.
– Дура, – снова буркнул под нос Ференц, открывая широкую щелястую воротину.
Пахнуло навозом и прелым животным теплом. Из темноты блеснул коровий глаз. Муха, жужжа, атаковала щеку.
– Пош-шла, зараза! – отмахнулся Ференц.
Но муха – что? – существо безмозглое, ей на слова наплевать. Взвилась, покрутилась над головой, залетела обратно в хлев.
Крынки. Корыто с репой и травой.
– Ну что, гаденыши? – Запалив лампу, Ференц прошел по шатким досточкам между загонами. – Жрать хотите, доиться хотите, да?
Он захихикал.
Под светом вздрагивал бурый коровий бок, тыкались в щели поросячьи пятачки. За отдельной выгородкой тенью переступала лошадь.
От материных слов туман плыл в голове.
Вроде и хочешь подумать о чем-то важном, а не можешь. Смешно, куда ни глянь. Смех в горле. Дурак дураком.
И руки – промахиваются.
Кое-как Ференц сыпнул добавкой к репе отрубей, залил за день нагретой водой. Кудахча, поглядывая на поросят, размешал получившуюся тюрю.