Темные изумрудные волны - стр. 94
Василий открыл калитку и по-хозяйски прошел вовнутрь. Никого не увидев, громко крикнул:
– Иорам!
Никто не откликнулся, тогда он прошел через кухню в сад.
Выйдя из машины, Андрей осмотрелся. Домовладение находилось на отшибе, рядом с ним находилось точно такое же, примыкающее к обрыву – дом и террасами спускавшийся по склону участок. С другой стороны – хозяйственная постройка – ангар с большими воротами, и довоенной постройки двухэтажный дом. Чуть поодаль ограда, за которой, в окружении деревьев и кустарников, виднелись корпуса санатория.
– Больше суток, – сказал Андрей, разминая затекшие ноги, – уже больше суток я не спал, не ел, не занимался любовью, – словом, не жил.
– Больше суток, – ответила в тон ему Катя, – уже больше суток я не слышу от тебя слов любви. Ты не говоришь, что сильно меня любишь, жить без меня не можешь. Тебе что, все равно, что я у тебя есть?!
Тут их окликнул Василий. Они прошли на веранду, и он познакомил их с хозяевами. Иорам, который в свои пятьдесят пять был худосочен, юн и свеж, и Нина Алексеевна, его жена, полная и беленькая женщина, совсем как мама рядом с ним, – эти милые люди были искренне рады гостям.
Потом хозяева куда-то вышли, и Василий к ним присоединился, а гостям было предложено посидеть на веранде. В ожидании дальнейших событий Катя принялась дразнить Андрея упоминанием различных блюд. Сначала она осведомилась, под каким соусом он любит мясо, потом спросила, помнит ли он, какая была начинка у пирога, которым угощала бабушка, затем спросила, понравилось ли ему крабовое мясо и икра… На голодного Андрея обрушивались воображаемые куски жирной снеди. Наконец, он не выдержал, и пригрозил, что проглотит в сыром виде деревянный табурет по-абхазски, если не кончится пытка воспоминанием о еде, давно проглоченной.
Вскоре пришла Нина Алексеевна, а вместе с ней на столе появились легкие закуски – сыр, лаваш, зелень, бастурма, овощи. Катя попросила её не беспокоиться так сильно, потому что они с дороги совсем не проголодались, и Андрей под столом показал ей кулак.
После легкого обеда Иорам выдал ключ и, махнув рукой в сторону старенькой двухэтажки, лаконично сказал:
– Второй этаж, номер шесть.
Василий остался, а они, подхватив вещи, направились обживать свое временное пристанище.
Этот одетый зеленью домик хоть и являл вид разрушения, но дышал своеобразной прелестью. Потемневший кирпич, когда-то бывший красным, крошился в ожидании то ли капитальной перестройки, то ли сноса. Однако, в этом запустении, о котором говорили и стены, обвитые плющом, облупившиеся рамы и потемневшие стекла, и даже склоненный платан, облупившаяся кора которого шелухой покрывала густую траву, во всем этом чувствовался неизъяснимый шарм, который, за очень большие деньги пытаются воссоздать при постройке таверн «под старину». В доме было десять небольших квартирок, в них жили работники санатория.