Темные игры – 3 (сборник) - стр. 13
– Что предлагаешь? – спросила она, тут же поправилась:
– Кого предлагаешь?
– Светку или Наташку… Если ногу подвернет… заболеет… Леха сказал, что тогда и Светку… того… Надо как-то одну из них аккуратно… придумать что-то.
Мила раздумывала около минуты. Потом потянула Епифана еще дальше в темноту.
– Смотри… Тут падают камни иногда, сам знаешь. Этот грохнулся недавно, пока вас и Наташки не было.
В тусклом свете «коптючки» Епифан едва разглядел здоровенный плоский обломок, вздохнул:
– Эх, чтоб он Светке на башку приземлился…
– А он и приземлился. На башку. Светке. Только что, – с нажимом произнесла Мила. – Берись с той стороны.
– Как… так вот сразу… может…
– Берись, гондон! Или Лехе расскажу, как ты его сдал. Ну!
Тяжеленный камень даже вдвоем едва подняли. Хотя, конечно, оба были далеки от лучшей формы.
«Может, она проснулась… – думала Мила, чувствуя, что руки вот-вот оторвутся. – Тогда придется маленьким камнем, в висок… А потом этим».
Света не проснулась. Так и посапывала на том же месте. Под трубой, где только она могла разглядеть кусочек неба… На самом деле, подозревала Мила, та синева лишь в голове подруги. Хотя какая она подруга… Пригрела толстуху из жалости… Но время жалости закончилось. Каждый за себя.
– На счет три, – прошептала она, но сама не дождалась конца отсчета, ослабевшие пальцы соскользнули с холодного камня.
Обломок ударился сначала одним краем о пол пещеры и лишь затем накрыл Светкину голову. Раздался мерзкий хруст и больше ничего, ни крика, ни стона. Тело дернулось и обмякло.
Мила подумала, что надо бы завопить, устроить истерику на телом погибшей от несчастного случая подруги.
Но так и не смогла выдать ничего подходящего до прихода Лехи.
6. Леха
Все и всегда звали его Лехой и эти четыре буквы синели на правой руке, на костяшках пальцев. Он и сам себя мыслил Лехой. Алешей или Алешенькой его никто не называл. Даже мать.
Он рос в Шанхайчике. В трущобах Крестовского острова, в бывшей общаге разорившегося завода, – кредиторам, дерибанящим его активы, ветхая недвижимость не приглянулась. Общежитие, хоть числилось муниципальным жильем, напоминало Воронью слободку: непонятные люди, непонятно по какому праву тут живущие.
Пили по-черному, – и торговали паленой водкой, здесь же набодяженной. Ширялись, – и толкали наркоту. Жестокие драки с поножовщиной не становилась запоминающимся событием, – в редкий день возле унылого фасада общаги не стоял ментовский «луноход».
Поблизости уродовали пейзаж такие же дома, населенные такими же людьми, – и всё вкупе именовалось Шанхайчиком.