Темное прошлое Конька-Горбунка (сборник) - стр. 25

Шкаф оказался пуст, в нем не нашлось никакой одежды, а на верхней полке лежало толстое шерстяное одеяло. Я снова легла в кровать и нажала на красную кнопку, торчавшую из стены. Симпатичная девушка в белом халате и косынке с красным крестом материализовалась в палате в ту же секунду, когда я убрала палец со звонка.

– Что у нас случилось? – пропела она.

– Где моя одежда?

– Не волнуйтесь, ее забрали родственники, – последовал ответ.

Я решила наладить контакт с медсестрой.

– Мы не успели познакомиться, меня зовут Даша, а вас?

– Аня, – представилась девушка.

– Кроме вещей, у меня еще была сумка.

– Ее тоже отдали вашим детям, – улыбнулась Аня.

– А мобильный?

– Не волнуйтесь, все у вас дома!

– Можно попросить халат и тапочки?

Аня помотала головой.

– Нет. Врач предписал вам строгий постельный режим.

На короткое мгновение я ощутила себя Эдмоном Дантесом, заключенным в замке Иф,[6] но решила не сдаваться.

– У нас сегодня пятница?

– Правильно, – обрадовалась Анечка.

– Наверное, завтра Карелий Леопардович не работает?

– Он придет в понедельник, – не разочаровала меня медсестра, – но в больнице есть дежурный врач.

– Можно мне позвонить?

– Доктор запретил вам любые контакты, – решительно ответила Аня.

Я поманила ее пальцем.

– Умоляю, как женщина женщину, принесите телефон всего на несколько минут. Понимаете, мой муж жуткий бабник, нужно постоянно держать его под контролем. Если Дегтярев чувствует пригляд, он остерегается ходить налево. Но стоит мне не позвонить ему вечером, как он мигом распоясывается. Неужели вы мне не поможете?

– Этот толстый старичок еще способен приставать к девушкам? – искренне изумилась Аня. – Ему же, наверное, полтинник стукнул!

– Ужасно, да? Мужик почти на пороге смерти, а продолжает кобелировать! – еле сдерживая смех, сказала я, жаль, что полковник не слышит про «толстого старичка».

– Лично я в тридцать лет отравлюсь, – решительно заявила Аня, – какой интерес жить старухой? Не расстраивайтесь, вот, держите. Но, пожалуйста, недолго.

Медсестра вынула из кармана халата трубку, положила ее на тумбочку и деликатно ушла. Я живо схватила телефон, набрала номер и сказала:

– Манюня, ты меня любишь?

– Что надо сделать, мусик? – спросила дочка.

Через два часа, страшно довольная собой, я пила в небольшом ресторанчике строго запрещенный Карелием Леопардовичем кофе. Через большое окно мне было видно маленькую иномарку, припаркованную почти у самого входа. Манюня не подвела мать, привезла одежду, кредитные карточки, мобильный телефон, а потом на такси доставила меня в фирму, где дают напрокат машины. С милой медсестрой мне тоже удалось достичь консенсуса. Анечка закроет глаза на мое дневное отсутствие в стационаре, но ночевать я вернусь в больницу, а в понедельник ровно в девять утра я обязана явиться в кабинет к Леопардовичу. Спасибо Карелию, он запретил в свое отсутствие визиты моих родственников, и никто не поднимет шума, обнаружив в палате пустую койку. Я обрела свободу на половину пятницы и все выходные, а что получила медсестра, пусть останется нашим маленьким секретом!