Темное пламя любви - стр. 8
Ольга до сих пор помнила, как ей вдруг стало дурно, как заломило в висках и стиснуло сердце, какой судорогой свело руку, взявшую оружие!.. Наверное, это предчувствие ее осенило – предчувствие того, что произойдет уже через какие-то пять минут и сломает ее жизнь так же быстро, как человек может мимоходом сломать ветку! Осененную цветами и листьями, шумящую, благоухающую ветку – судьба ее сломает, и оборвет с нее все листья и цветы, и кору сдерет, и останется только голая, мгновенно засохшая от горя, покрытая трещинами деревяшка…
Ольга Васнецова останется.
Филя Березкин клялся-божился, что в городе появилась какая-то штука, которая называется «поезд». Рассказывал – и аж глаза пучил, так ему хотелось, чтобы Ольгушка в эту ерунду поверила:
– Положили на землю железяки длинные-предлинные, аж до самого Петербурга они дотянулись, а по тем железякам избушки бегут. Сидишь внутри, в окошки смотришь, а в окошках все мелькает, мелькает со страшной быстротой: то поля, то леса, то реки, то дома невиданные. А избушки бегут себе да бегут в дальние дали!
– Ну ты и скажешь, Филька! – хохотала Ольгушка. – Как же избушки могут бегать? Или у них у всех курьи ноги есть? Как у бабки-ёжкиной избы?
– Никаких курьих ног у них нет! Они на колеса поставлены, как телеги! – надсаживался Филя.
– Никогда не видела избушек, которые бы на колеса поставлены были! – ахала Ольгушка. – Охота посмотреть! Как думаешь, может хоть одна такая избушка в наше село завернуть?
– Да говорено же тебе, дурища, что они только по железякам бегают! – свысока объяснял Филя. – И не просто так бегают – людей возят. В них окошки светятся днем и ночью, а внутри люди по лавкам сидят. Впереди тех избушек бежит железный зверь рыкающий да рычащий, дымом чадящий!
– И зверь тоже по железякам бежит? – не верила Ольгушка. – А этих людей он в избушках зачем тащит? Чтобы сожрать их, что ли?
– Ох и глупа же ты, Ольгушка! – схватился за голову Филя. – Он их не собирается съесть, он их хочет в самый Петербург увезти!
– А зачем? – не унималась Ольгушка.
Филя взглянул на нее пренебрежительно, потом жалостно вздохнул над ее безнадежной тупостью и убежал.
На самом деле Ольгушка просто потешалась над Филей. Над ним все кому не лень потешались! Про эти избушки, сцепленные воедино и называемые поездом, и про дымом чадящего железного зверя по имени «паровоз» она уже слышала. Отец Каллистрат рассказывал дома.
Попадья, Ольгушкина тетка Лукерья, охала, ахала, крестилась, отмахивалась в ужасе, а Ольгушке было до того любопытно, что она как за печкой притулилась, слушая отца Каллистрата, так чуть не забыла на стол подать. Пришлось попадье на нерадивую племянницу прикрикнуть да пригрозить высечь (.у попадьи рука тяжелая, это отец Каллистрат добряк из добряков, а тетка Лукерья – ох, нравная!). Но и когда Ольгушка осторожно вынула из печи горшок с хорошо упревшей кашей, у нее перед глазами так и стояли, вернее сказать, так и бежали разноцветные избушки, называемые чудно – «вагоны», в которых можно уехать аж в самый Петербург и посмотреть там на императора с императрицей, а может быть, даже пасть к их ногам и попросить книжек в подарок. У них, чай, много книжек во дворце!