Темная половина - стр. 48

Образно выражаясь, конечно.

Однако Прыщу Клоусону удалось частично прорвать ее оборону. Четыре раза подряд он задерживал оплату, и Доуди это терпела, потому что он убедил ее в том, что в его случае старая скучная сказочка – это не сказка, а быль (или может стать былью): у него будут деньги.

Вряд ли бы у него что-то вышло, если бы он принялся утверждать, что Сидни Шелдон – это на самом деле Роберт Ладлэм, а Виктория Хольт – это Розмари Роджерс, потому что Доуди было наплевать на всех этих писателей и на миллиарды их двойников. Она предпочитала криминальные романы, и чем больше в них «мяса», тем лучше. Она вполне допускала, что многим нравится романтическая размазня и шпионская хрень, если список бестселлеров в «Пост» может служить показателем, но сама Доуди читала Элмора Леонарда за много лет до того, как он сам попал в списки бестселлеров, и всерьез увлеклась Джимом Томпсоном, Дэвидом Гудисом, Хорасом Маккоем, Чарлзом Уиллфордом и прочими в том же духе. Если коротко и по сути, Доуди Эберхарт обожала романы, в которых мужики грабили банки, стреляли друг в друга и проявляли любовь к своим женщинам, избивая их до полусмерти.

Джордж Старк был – то есть теперь уже точно был – самым лучшим. Она была его преданной и убежденной поклонницей от «Пути Машины» и «Оксфордского блюза» вплоть до «Дороги в Вавилон», похоже, последней из его книг.

Прыщ, проживавший в квартире на третьем, сидел, обложившись конспектами и книгами Старка, когда Доуди пришла к нему в первый раз – напомнить, что надо бы заплатить за квартиру (в тот раз он задержал плату всего на три дня, но им только дай палец – откусят всю руку). Разобравшись со своим вопросом – Клоусон пообещал передать ей чек завтра еще до полудня, – она поинтересовалась, для чего будущему юристу изучать произведения Джорджа Старка? Это теперь обязательно для успешной карьеры в юриспруденции?

– Нет, – ответил Клоусон с лучезарной улыбкой, радостной и откровенно хищной. – Но может поддержать такую карьеру финансово.

Именно эта улыбка ее и зацепила, заставила дать ему послабление в сроках оплаты, хотя в любом другом случае она бы сразу взяла должника за горло. Такую улыбку она не раз видела прежде – глядя на себя в зеркало. Тогда она была твердо уверена, что такую улыбку подделать нельзя, и, между прочим, считала так до сих пор. Клоусон и вправду нарыл компромат на Тадеуса Бомонта; его ошибка была только в несокрушимой уверенности, что Бомонт поведется на его удочку. Тут Фредерик Клоусон, он же Прыщ, здорово просчитался. И она просчиталась тоже.