Темная лошадка. Начало пути - стр. 27
Атакованные миры взывали о помощи, самые дальновидные политики из числа федералов твердили, что, покончив с Внешними планетами, дейнебы не остановятся, самые жалостливые из граждан кричали, что нельзя оставаться в стороне, пока гибнут люди – но тогдашний президент и большинство в Парламенте заняли выжидательную позицию. В их отношении к происходящему странным образом смешалось самоуверенное «они не посмеют» и осторожное «как бы чего не вышло». Рауль тогда тоже полагал, что правительство совершает ошибку, но его мнения никто не спрашивал.
Однако если Севье просто пассивно осуждал, то кое-кто переходил от слов к делу. Чем ожесточённее шла война, чем большую жестокость проявляли завоеватели, тем шире становилось движение, которое проправительственные СМИ насмешливо окрестили «Движением крестоносцев». Название привилось. Иные из «крестоносцев», самые храбрые и нетерпеливые, без долгих слов, группами или поодиночке, шли воевать на Внешние планеты, которые перед лицом общей угрозы спешно объединились в Альянс. Менее радикальные организовали сбор и доставку гуманитарных грузов, помогали беженцам, устраивали госпитали для раненых. Власти эту деятельность не запрещали и не поощряли, к уходившим же на фронт относились с умеренным осуждением. А в оппозиционных кругах даже стало модным устраивать благотворительные акции в помощь «нашей храброй молодёжи, бескорыстно проливающей свою кровь». Что ж, сколько бы пиара не было в этих акциях, во лжи их устроителей упрекнуть было нельзя: свою кровь «крестоносцы» действительно проливали совершенно бескорыстно.
Тогда-то и взошла звезда Симона Конверса. Одарённый псионик пятого разряда, проходивший службу в Пси-Корпусе, он, как говорили, стоял у истоков всего «Крестоносного» движения. Кое-чего ему даже удалось добиться – когда наступление дейнебов ещё только набирало силу, группе молодых офицеров из Корпуса и флота удалось пробить идею разведывательного рейда по местам боевых действий. Сам Конверс со своим ближайшим другом Александром Игеном вошли в число разведчиков. Увы, собранные ими сведения послужили поводом не для вмешательства, как надеялись организаторы рейда, а как раз наоборот. Война явно обещала быть тяжёлой и кровопролитной, и власти Федерации решили, что участвовать в ней будет себе дороже.
В отставку многообещающего псионика также не отпустили, и тогда Конверс, отчаявшись докричаться до своего руководства, ушёл сам. Бросив Корпус, фактически дезертировав. Его неразлучный друг Иген ушёл вместе с ним, и их дурному, но заразительному примеру последовали десятки молодых офицеров, как из Корпуса, так и из армии с флотом. Сложись обстоятельства иначе, и это Конверсу, безусловно, ещё припомнили бы. Но вскоре выяснилось, что он был одарён не только псиспособностями.