Тёмная история. Чело-вечность - стр. 2

Ну сперва бы решить задачу первостепенную: собрать себя воедино с кропотливостью реставратора, да разобраться, что получилось в итоге, а уж потом думать, в каком свете все это преподнести и как назвать – наименования, увы, никогда мне легко не давались.

Глава

I

. Якорь.

Небо, подёрнутое поволокой, расползалось удушливым саваном над шумным, озябшим городом. Полуистлевшие листья с земли таращились в недостижимую для них высь, вязко хлюпая под ногой редкого прохожего. Выцветшим, порядком побитым молью флагом над горизонтом лениво реял подмороженный закат. Осень, продрогшая, пробирающая. Обнажённая гниль, ещё не укрытая снегом, пахла сыростью. И, мерещилось, во весь окоём раскинулся унылый погост.

Смерть. Что-то новенькое. С этим мы ещё не работали.

…

Так уж сложилось, что я привык оперировать образами. Люди, напротив, каждый образ тотчас же обращали в слова. Вот первое, что я решил освоить. Скопировать их тип мышления. Увидеть картинку.. в словах. Но слова без ощущений едва ли возможны. Что же, приберём к рукам и их.

…

От разлитой повсеместно пряной горечи, казалось, вот-вот запершит в горле. Но я пока не мог ощутить этого вполне, только худо-бедно отразить. Зеркало тоже отражает, но доступно ему лишь зримое. Я был зеркалом поинтересней. И, даже не ощущая доподлинно, я сознавал, что эта самая осенняя горечь существует. На уровне восприятия человеческих рецепторов уж точно. Эти удивительные структуры посылали сигнал мозгу, а тот преобразовывал их в запахи, которые и становились частью чьей-то индивидуальной реальности. А ведь ровно там же, в испещрённом бороздками сером веществе, модулировались и мысли. Занимательная анатомия. Стоит уделить ей вниманье – это может оказаться полезным.

Скажу, не лукавя: Земля показалась мне страшным захолустьем. Сборищем бродяг и маргиналов всех сортов. Эдакий негостеприимный форпост Разума, распустившего щупальца по вселенскому волокну вдоль, поперёк и наискось.

Да, именно Землёй прозвали крошечную голубую планету, затерянную среди звёзд в необъятности космоса – вместе со всеми своими опавшими листьями, ссутулившимися под дождем домами и изломами улиц. Не иначе люди именовали место своего обитанья в честь праха, в который они обращались. Пожалуй, такой символизм был вполне оправдан: неизбежная кончина, от рожденья прописанная в нуклеиновом геноме наряду с первым вдохом, издревле внушала человечеству суеверный ужас.

…

Информацию я получал беспорядочно, будто сломанный радиоприёмник. Хватал её неопрятными кусками то тут, то там, ловя наугад разрозненные образы. И всеми силами старался привести в систему посыпавшиеся на меня градом данные. То ещё местечко, на границе с Навью-то. Как они уживаются вообще? Навь.. так люди зовут изнанку. Точнее, и так тоже. Пространство, где мир теряет присущую ему вещественность, обретая её в новом качестве.