Темна вода во облацех. Научно-фантастический роман - стр. 48

«И повторится все, как встарь»… Только на другом, следующем витке спирали.

Всю эту неделю он дежурил в лаборатории, когда там, в шлеме цереброскопа, обвешанный датчиками, спал Банник. И ждал того сна. Почему было так важно самому зафиксировать этот момент, он и сам не очень отчетливо понимал, однако ждал.

Может, потому, что Банник до сих пор категорически избегал говорить о содержании своих снов. Таких же самых, что мучили Афанасьеву. А что они были такими же, Баринову стало ясно с самого начала, он эту мысль даже не подвергал сомнению. На соответствующих ЭЭГ Банника он сразу же обнаружил шестую фазу. И если сравнивать с ЭЭГ шестой фазы Афанасьевой, которые Баринов помнил наизусть, то, не считая чисто индивидуальных отклонений, они были один в один.

И он ждал – вдруг Банник, разбуженный после этого сна, забудется и проговорится о его содержании… Зачем это было надо, Баринов тоже отчетливо не представлял, но почему-то был уверен, что информация будет далеко не лишней.

Но не везло, нужного сна не случалось.

А в субботу после обеда Банник зашел в его кабинет и сообщил с досадой:

– К сожалению, Павел Филиппович, придется на время прерваться. Я ведь, как ты знаешь, не только ученый, но и злобный администратор, и закоснелый бюрократ. Хочешь – не хочешь, а большое хозяйство требует постоянного присмотра. А тут в Красноярске очередные сложности. Ты уж извини, потерпи несколько дней, хорошо?

– Рванешь в Красноярск?

– Нет, в Москву. Объясняться надо тут, а в Сибири без меня управятся, кому надо хвосты накрутят.

С отъездом Банника он словно споткнулся на бегу, и ощущение это было не из приятных.

Не работалось. Вернее, работалось, но как-то наперекосяк, непродуктивно. Отчеты, протоколы экспериментов, ленты электроэнцефалограмм… вдруг все стало навевать какую-то вселенскую тоску. Сухо, пресно, безвкусно. Форменная жвачка, а живого дела не видно.

В довершение вдруг появилась бессонница.

Он теперь не засиживался за полночь, а как все нормальные люди заканчивал работу не позже восьми. Ужинал, смотрел программу «Время», полчаса прогуливался перед сном… Но как только за окном брезжил рассвет, просыпался и уснуть уже, несмотря на все усилия, не мог. А к химии прибегать очень не хотелось.

То ли на третье, то ли на четвертое подобное утро он вышел из коттеджа.

Ночью прошел дождь – спокойный, крупный, теплый. Такие дожди в народе называют грибными.

Сразу на крыльце почувствовалась утренняя летняя свежесть. Солнце только-только поднялось и еще не начало заметно пригревать. По-над землею стелился холодный влажный воздух, и, попав в его струю, Баринов невольно поежился. Прямо таки по песне: «Холодок бежит за ворот…» Помнится, пели в пионерском детстве.